Сердце зверя - стр. 5
Он ничего не ответил, лишь раздраженно пожал плечами. Движение это принесло ему новую порцию боли.
– Заживать будет долго, раны загноятся, – сказала албасты. В голосе ее не слышалось ни сочувствия, ни сожаления. – Другой бы умер, но ты теперь особенный, справишься.
– Особенный из-за кольца?
– Серебро не всякого примет. Оно могло тебя убить, но не убило, поделилось силой. Ты ведь чувствуешь силу? Ее невозможно не почувствовать.
Август кивнул. Теперь он понимал и Акима Петровича, и Федора, и Тайбека, и даже Виктора, которого серебро сначала едва не убило, а потом все-таки спасло. Понимал и где-то очень глубоко в душе удивлялся этой заемной силе. С раннего детства он привык чувствовать себя слабаком, получавшим затрещины от соседских мальчишек. А потом, уже в юности и зрелости, к слабости физической прибавилась слабость душевная, он запил. Если бы не Дуня, Берг убивал бы себя медленно, но верно. Дуня изменила всю его бестолковую жизнь, заставила почувствовать себя настоящим мужчиной, сильным, смелым, отчаянным. Заставила, а сама ушла, бросила наедине с этой никому не нужной силой…
– Я присмотрю за тобой, – сказала албасты, и Август не понял, угроза это или утешение. – А ты присмотри за моей девочкой. Она сможет вернуться, когда повзрослеет. Если захочет. Но лучше бы не захотела.
– Для кого лучше?
– Для нее. Для меня. Для нас обеих. Я слишком давно не-человек, скоро от того, что я считаю чувствами, не останется даже воспоминаний.
– Как скоро? – Что-то подсказывало ему, что для албасты время течет иначе, чем для обычных людей.
– Не знаю, но не хочу рисковать. Сделай, что я тебе велю, и обещаю, твой враг умоется кровавыми слезами, вспомнит имена всех, кого убил или обидел. Я буду убивать его долго…
– Нет! – Август и не ожидал, что в его выгоревшей душе еще может прятаться ярость. – Ты его не тронешь!
– Почему? – Албасты не может удивляться, по ту сторону жизни нет места эмоциям, она сама это сказала. Отчего же в голосе ее чудится удивление?
– Злотников – мой, – сказал Август Берг с улыбкой, безумством не уступающей улыбке самой албасты. – Я сам, своими собственными руками убью его и всех, кто ему дорог.
Вытянутые вперед руки дрожали, но не от беспробудного пьянства, а от бешенства.
– Я стану уничтожать его медленно, а ты мне в этом поможешь.
– Я в тебе не ошиблась, человек. – Юная дева перекинулась в старуху. Расплелась коса, и белые волосы превратились в седые космы, потянулись к Августу, обвили шею. Его не испугала эта жуткая ласка, даже когда в легких закончился воздух, а горлу стало нестерпимо больно. Албасты отступила, а вместе с нею отступила и боль. – Опять забылась. – Юная дева улыбнулась почти виновато. – Слишком долго я жила вдали от людей. Отвыкла. Но ты не бойся, я научусь с этим справляться.