Сердце зверя - стр. 46

Август сощурился, всматриваясь. Щурился он теперь больше по привычке, чем по необходимости, зрение стало многим лучше, чем раньше, сказывалось серебро. Смотреть особо было не на что. Тщедушная фигурка, черная блуза, черная юбка, черная же шляпка с вуалеткой. Из-за шляпки не было возможности разглядеть лицо, но отчего-то подумалось, что девица невзрачная и неинтересная. Август отвернулся. Какое ему дело до незнакомых девиц? А вот девице до Августа дело было, потому что направилась она именно к нему, остановилась в сторонке, словно боясь отвлечь от созерцания уже теряющих рассветную позолоту стен. Стояла, не мешала, но и уходить не спешила.

– Вам чего? – спросил Август не слишком приветливо. – Если приплыли устраиваться на работу в замок, так не с той стороны острова причалили.

– Август Адамович? – Голос у девицы оказался весьма приятного тембра, а то, что она знала его имя, заставило не то чтобы удивиться, но слегка заинтересоваться.

– Он самый. С кем имею честь?

Сейчас, когда девица была совсем близко, он мог разглядеть ее более внимательно. Не красавица, но и не дурнушка, остроносая, скуластая, широкоротая, с глазами какого-то невнятного серо-зеленого цвета, с ямочкой на подбородке, с каштановыми волосами, стянутыми в строгий пучок. Одежда недорогая, но аккуратная, скроенная по городской моде. Шляпка с вуалеткой опять же… Что занесло такую птичку на его остров?

– Я Соня… – Девица смутилась, сжала кулачки и продолжила: – Софья Ивановна Леднева.

Последовала пауза, которая, наверное, казалась девице неловкой, а Август всего лишь вспоминал, откуда ему знакома эта фамилия. И вспомнил, а девица по глазам поняла, что вспомнил, затараторила быстро, словно боялась, что он ее остановит, не позволит договорить:

– Я жена… – из узкого рукава появился и тут же исчез в кулаке белоснежный платочек. – Жена Федора Леднева, племянника Евдокии Тихоновны.

– Племянника?.. – Он знал только одного племянника. Этого племянника Дуня считала родным, болела за него всей душой, сердце из-за него рвала. Настоящий ли, названый ли – это не имело никакого значения ни для нее, ни для Августа. Оказывается, есть настоящий племянник? Должен был быть, Дуня что-то такое рассказывала. Единственный сын ее деверя, помнится. Жил в Перми, с Евдокией виделся в последний раз в младенчестве.

– Федя умер. – Платочек к глазам она так и не поднесла, только сжала покрепче. А глаза невнятного серо-зеленого цвета остались совершенно сухими, разве что тени под ними залегли. Или это тени от ресниц? Ресницы у барышни длинные. – Полгода уже как…