Сердце маски 2 - стр. 23
На Лим с выражением предельного внимания на лице слушал настоятеля. Он только раз стрельнул глазами в сторону Глу Пыша, продолжая внимать каждому звуку Бей Теня, как будто тот проповедовал настолько важные вещи, что от них зависела жизнь всего монастыря.
– Достоин! – рявкнул На Лим, стоило только Бей Теню закрыть рот. – Он достоин не просто наказания, а унизительного наказания. Разрешите сделать это так, чтобы другим ученикам было неповадно? Чтобы другие десять раз подумали прежде, чем отлынивать от приказов!
На Глу Пыша было жалко смотреть. Он весь поник, осунулся и побледнел так, что кожей мог соперничать с лепестками черемухи в цвету. Надо выручать парня, а то ведь так и забьют до смерти. В назидание другим…
– Гав! Гав-гав-гав! Гав-гав! Гав-гав-гав! – залаял я так звонко, что Глу Пыш отшатнулся и пахнул ароматом страха. Другие ученики обратили на нас свои взоры. – Вот что я слышу, когда ты говоришь, На Лим. Один собачий лай… Если ты считаешь себя таким сильным и мудрым, то сразись со мной. Я принимаю на себя вину Глу Пыша! Если вините меня – наказывайте тоже меня!
На Лим покраснел и собрался было что-то произнести, но настоятель взмахом руки остановил его:
– Нет-нет, не стоит поддаваться на подначки брата Ни Кто! Его ждет другое наказание, куда более серьезное. Брат На Лим, что ты можешь предложить? Я хотел бы увидеть хороший спарринг…
Снова удар кулака в ладонь и снова лающие слова готовности:
– Великий настоятель монастыря Чаокинь, позвольте наказать брата Глу Пыша на Шестах Ярости? А чтобы наказание стало более унизительным, я буду сражаться одной левой рукой.
Шесты Ярости? Ого, с фантазией у На Лима все в порядке!
Глу Пыш посмотрел с тоской, а мне оставалось только развести руками – я сделал все, что мог.
Шесты Ярости были редким наказанием и использовались только в исключительных случаях. В специальные пазы вставлялись бамбуковые шесты разной длины и толщины. Двум бойцам завязывали глаза, они запрыгивали на бамбук и били друг друга до тех пор, пока один не упадёт. Если до падения разрешалось только бить, то после можно было бороться. И если на бамбуке у Глу Пыша был какой-то мизерный шанс остаться целым, то на камнях такого шанса уже не было.
Понимал это и Бей Тень, который с удовольствием посмотрел на трясущиеся руки моего друга. Настоятель степенно огладил бородку и кивнул:
– Я согласен, На Лим. Пусть завтра состоится урок. Пусть все братья увидят, что бывает за непослушание. На рассвете свершится наказание!
Я мог бы броситься в бой, мог бы попытаться побить На Лима, но это ничего не даст – вместо него встанет другой. Оставалось только скрежетать зубами и смотреть, как монах сотворил мудру почтения и отправился к своим.