Сердце Ассасина - стр. 37
Фируза, которой досталась почетная роль открыть празднество, завершила свой танец, упала коленями в песок, подняв руки со звенящими браслетами к небу. И тотчас в танец включились четыре девушки. Я не сомневалась, что это и есть те самые наложницы, которые делят с Саидом Харезми постель.
У меня сбилось сердцебиение. И я смотрела на них во все глаза. Трое показались мне почти одинаковыми – молодыми, черноволосыми и темноглазыми, со стройными фигурами и соблазнительными движениями. Только четвертая разительно от них отличалась – её волосы были цвета палой листвы, кудрявые, густые, лицо аристократическим, словно подсвеченным изнутри. Эта наложница явно не принадлежала миру Саида. Откуда она? Захватил в набеге? Купил на рабовладельческом рынке? Я не была уверена, что хочу знать ответ.
Стоило первой девушке подойти ближе к нашему шатру, чтобы исполнить танец с более смелыми движениями, я ощутила на языке горечь вместо сладости щербета. Непонимающе заглянула в чашу. Понадобилось время, чтобы понять – напиток остался таким же сладким. Это горящий ненавистью и завистью взгляд девушки прошил мою защиту.
Она извивалась, приглашающе улыбаясь Ассасину, и в ее глазах было пламя одержимой страсти и желания. Я даже не поверила своим глазам – мне казалось, они тут выживают, смирившись со своей участью. И ни о каких чувствах к варвару, возомнившему себя царем пустыни, речь не идет.
Иногда наши взгляды с девушкой пересекались, отчего у меня шел по коже озноб. Я думала, Питер Осборн меня ненавидит? По сравнению с испепеляющим пламенем в глазах этой бедуинки отношение коллеги было сродни обычному раздражению.
И словно не замечая, как пытается убить меня взглядом одна из его секс-рабынь, а может, желая поиграть с ее чувствами, Ассасин наклонился к моему уху.
- Этот праздник стирает границы субординации. Всего лишь на одну ночь. Но даже зная о вседозволенности, никто и никогда не выйдет за пределы.
Это он так дал понять, что мне ничего не угрожает? Или решил поиграть в игру?
Пусть его близость все еще волновала, вызывая мурашки по коже, ненависть наложницы задела меня. Настроение испортилось.
Рыжеволосая девушка казалась спокойной и даже безмятежной. В ее глазах был острый ум. Улыбалась она нам одинаково, не демонстрируя неприязни. Но как оказалось, отлегло у меня от сердца слишком рано.
Казалось бы – почему я переживаю об этом? Я уеду, и весь этот дикий, практически первобытный мир вернется в прежнюю колею. А выказывать неуважение к гостям - для мусульманина практически как оскорбление.
Когда рыжеволосую сменила невысокая красавица с большой грудью, я ощутила сдавливающую боль в висках. Зависть наложниц бедуина была такой сильной, что пробила мою ауру. И даже не замечала обволакивающей близости Саида, не помнила чувств, которые он во мне вызвал. Если сошлюсь на головную боль и порошу удалиться – не оскорбит ли это его чувства? С другой стороны, вряд ли он найдет мне таблетку аспирина.