Сердце Ассасина - стр. 36
На большой площади Элизера горел огромный костер. От запаха жарящегося мяса и специй рот наполнился слюной. Мотивы языческой музыки пробуждали что-то незнакомое, похожее на азарт и желание пуститься в танец.
Меня провели к возвышению, похожему на беседку в обрамлении белого шелка и светящихся лампочек, с пышными подушками, раскиданными по софе.
Захватило дух от вида Ассасина в белоснежной кандуре, так выгодно подчеркивающей смуглую кожу, темные глаза и языческие тату на скулах. С трудом поборола неуемное желание коснуться этих надписей и ощутить тепло тела, колкость щетины и биение пульса. Даже во рту пересохло от неистовой, дикой красоты мужчины. Он был словно из другого мира. Мира опасного, непохожего на мой, а оттого манящего своей неизведанностью.
Он протянул мне руку, приглашая сесть рядом. Подал бронзовый кубок со щербетом. Вовремя – от сбившегося дыхания у меня пересохло в горле.
- Блисс Уивер, - чувственность была даже в его голосе, - я счел необходимым показать тебе праздник мироздания. Очень древняя традиция. В такую ночь сердца соединяются. Рождается новая жизнь. Огонь сжигает все грехи и танец уносит тяжесть с души с каждым порывом мелодии.
- Сердечно благодарю за приглашение. Я могу воспользоваться фотоаппаратом?
- К сожалению, это исключено. Я не могу допустить, чтобы тела моих наложниц осквернили тысячи глаз. А так и случится, если их опубликуют.
- Очень жаль. Но поверьте, я получу удовольствие и от созерцания.
Затягивать с началом праздника не стали. Музыка стала более ритмичной. И вокруг костра появились женские фигуры, закутанные в черное. Сначала они сделали круг вдоль огня, покачиваясь в такт мелодии. А затем одна из них грациозно сбросила черные одежды, оставшись в богато расшитом лифе, полупрозрачной юбке и массивном, похожим на ошейник колье.
Я даже охнула, узнав Фирузу. И поразилась, насколько она красива, несмотря на годы и тяготы пустыни. Даже слегка располневшая фигура и уже не столь упругая грудь не портила это впечатление. А еще меня поразило то, как она двигалась. Такой грации и самобытности не встретишь в столице, даже на представлениях с танцами живота.
- Выпей щербета, Блисс, - чувственный голос Саида проникал под кожу.
Мне казалось, что все движения танца подчинены этому голосу. Хриплому, опасному, вскрывающему потаенные желания. Как часто Ассасин шептал на ухо своей наложницы во время неистовых объятий? Или никогда не шептал, брал ее и всех остальных как вещи, не растрачивая свое время на подобие ласки?
Я надпила из кубка, привкус фиников и манго лег вуалью на губы. Как след поцелуя, который я живо нарисовала в своем воображении. Что со мной происходило? Мне подсыпали в питье наркотик? Или это танцы так действуют?