Сент-Ронанские воды - стр. 22

и методисты{39}, шуты и скрипачи, паписты и пирожники, доктора и аптекари, да еще, конечно, лавочники, что торгуют разной чепухой и мишурой и ломят за нее тройную цену. И стал расти новый поселок у источника, и зачах добрый старый Сент-Ронан, где порядочные люди умели радоваться и веселиться задолго до того, как народились эти шуты и в их безмозглых головах завелись такие дурацкие причуды.

– А что сказал на все это ваш хозяин, сент-ронанский лэрд? – спросил Тиррел.

– О каком это моем хозяине вы спрашиваете, мастер Фрэнси? Сент-ронанский лэрд мне вовсе не хозяин, вы это и сами должны бы помнить. Нет уж, слава богу! Мег Додз сама себе и хозяйка и хозяин. Хватит того, что дверь у меня открыта даже в Троицу и в Мартынов день{40}, мастер Фрэнси. Ведь у почтенного мастера Байндлуза, помощника шерифа, в его кабинетике, в одном из отделений письменного стола, лежит старый кожаный кошель – там найдется и грамота, и инвеститура{41}, и судебное извещение вдобавок, все точка в точку. Справьтесь, коли хотите.

– Я совсем забыл, – сказал Тиррел, – что гостиница принадлежит вам. Зато я помню, что у вас есть земли в округе.

– Может быть, да, а может быть, и нет – ответила Мег. – А если да – так что с того? Вам, кажется, хотелось узнать, что же сказал на все эти нововведения наш лэрд, дед которого был когда-то хозяином моего отца? Лэрд кинулся на деньги, как петух на крыжовник, и сдал в аренду весь этот славный луг у источника, тот, что зовется Сент-Уэлхолм. Был это, пожалуй, лучший кусок земли во всех его владениях. И эту землю он отдал, чтобы ее кромсали, и крошили, и ковыряли, как только вздумается Джоку Эшлеру – он каменщик, но теперь вздумал называться архитектором. В новом мире и слова новые – лишняя забота для старых людей вроде меня. Стыд и срам молодому лэрду, что он пустил отцовское наследие по ветру, а оно, похоже, так и будет. И горько мне это видеть, хоть и не моя печаль, что станется с ним и с его имуществом.

– А поместьем владеет все тот же Моубрей? – спросил мистер Тиррел. – Тот старый джентльмен, с которым я еще повздорил…

– Из-за того, что стреляли куропаток на Спрингвелхедской пустоши? – договорила Мег. – Ох, сынок! Славный мистер Байндлуз ловко вызволил вас тогда. Нет, нет, в поместье сидит теперь не старик, а его сын, Джон Моубрей. А тот уж лет шесть-семь как спит крепким сном у сент-ронанской церкви.

– И он не оставил других детей, – спросил Тиррел дрогнувшим голосом, – кроме теперешнего лэрда?

– Другого сына он не оставил, – ответила Мег. – И этого за глаза довольно. Разве что нашелся бы у него сынок получше этого…