Сэнгоку Дзидай. Эпоха Воюющих провинций - стр. 9
Гид совершенно точно упоминал, что в Стране восходящего солнца деление года на двенадцать месяцев изобрели параллельно с западной цивилизацией. Однако старый японский календарь отставал от европейского на один месяц. Как известно, летом в Японии – сезон дождей. Однако июнь – минадзуки – называется месяцем без дождей. И это странно. Но ничего странного, если сдвинуть все на месяц вперед – на июль – начало августа, когда дожди действительно заканчиваются. До минадзуки идет сацуки – месяц посадки риса. Что, собственно, я и наблюдал в окно замка. Значит, сейчас июнь. Теперь место. Название провинции мне ни о чем не говорило, а вот в городе Тиба я бывал. Вернее, не в самом городе, а рядом. Моя первая «детская» попытка наладить взаимоотношения с коллегами по банку – коллективная поездка в местный Диснейленд. Японцы просто обожают детище Уолта Диснея, а расположено оно на границе Токио, рядом с префектурой Тиба. Фу… мысленно вытер пот со лба – я все еще на главном японском острове Хонсю. Я на Земле. Что-то начинает проясняться, но как объяснить весь местный средневековый антураж? И мое новое тело?! Я кивнул самураю продолжать.
Симодзумо Хиро тяжело вздохнул и продолжил свой рассказ.
С его слов выходило, что я – двадцатитрехлетний Сатоми Ёшихиро, сын дайме Сатоми Ёшитака, подло убитого три дня назад. Убили моего «папу» самураи Норикаты Огигаяцу, дайме соседнего клана. Мы с отцом и охранниками ехали с соколиной охоты, когда из леса выскочила полусотня всадников с яри, т. е. с копьями, и первым же ударом вырезала немногочисленную охрану. Отец с уцелевшими бойцами остался прикрывать мой отход, но я по молодости и глупости полез в схватку, получил удар копьем в шлем. Наконечник копья пробил защитную пластину и срезал кожу на виске. Спас Сатоми Ёшихиро охранник, который смог вытащить «мое» тело из боя.
– Дайте зеркало, – хриплым от волнения голосом попросил я.
Девушка еще раз позвонила в колокольчик и отдала приказ. Тем временем в комнату зашли две служанки. Одна пожилая, перевязанная широким красным поясом поверх кимоно, вторая – молоденькая. Обе с подносом. Они поклонились, быстро расставили пиалы, чайник, миски с едой, в которой я узнал традиционную сырую рыбу, соевый соус, рис, морскую капусту, еще какие-то блюда. Врачу подали отдельный чайник, в котором был кипяток. Тот сразу начал крошить туда лекарственные травы из своих мешочков и конвертиков, помешивая деревянной палочкой. Я почувствовал сильный голод вместе с жаждой и накинулся на еду. При этом я старался есть неторопливо, так как знал, что японцы ценят терпение и сдержанность. Тем более что восточными палочками быстро не поешь. В тупик меня поставил суп из морепродуктов. В японских ресторанах я обычно просил ложку. Что же здесь делать? Помявшись, я выпил из пиалы жижу, а твердые кусочки сгреб палочками сразу в рот. В чайнике оказался зеленый чай, который пришелся очень кстати. Мою попытку налить себе самому в корне пресекла «жена». Пока я ел и пил, замковые самураи внесли в комнату зеркало. Это оказался лист полированной бронзы. Я вгляделся в себя «нового». Широкоплечий молодой парень. Рост – примерно метр семьдесят. Узкие карие глаза, широкий выбритый лоб, небольшая косичка из черных волос. Волевой подбородок. Ни усов, ни бороды. Я провел рукой по щекам – щетины тоже нет, хотя, если верить генералу, мое тело три дня пролежало без сознания.