Семнадцать оттенков любви. Сборник рассказов - стр. 12
Самым непостижимым для Ричарда было то, что вместе с разводом ее первый муж отказался от родительских прав, подписав соответствующие бумаги. Ему не был нужен его собственный ребенок! Вот такие они, эти русские… Помнится, Ирина рассказывала эту историю, когда они сидели в одном из таких же кафе и ели вишневое мороженое. Вернее, ела и рассказывала она, а у Ричарда под впечатлением услышанного аппетит совсем пропал. Его мороженое в конце концов превратилось в жалкую розовую водичку. В то время они были вполне счастливы, и он ничего большего от жизни не желал. Ну, разве что продолжения этой семьи… Почему же она это сделала? Боится, что он, Ричард, оставит ее во время беременности, как это уже случалось в ее жизни?! Да не было никаких оснований для этого, и живут они вместе уже достаточно долго. Может быть, она не хочет трудностей, связанных с малышом? Или она сама толком не знает, чего боится? Да и вообще, все ли в порядке с ее русской головой?
За соседний столик уселась парочка. Она – рыжая и кругленькая, он – курносый блондин. Он высыпал сахар из пакетика сначала в ее чашку, потом – в свою. Она помешала кофе соломинкой – сначала в его чашке и только потом в своей. И залилась хохотом. Ричард невольно улыбнулся: эх, смешные. Когда-то и они с Ириной так же шутили, не могли насмотреться друг на друга и наговориться вволю. А теперь все кончено. Она чужая. Такого предательства Ричард простить ей не сможет. Слово «предательство» было произнесено, капуччино допит, в чашке на дне остался только островок светло-коричневой пенки. И от счастья осталась только жалкая пенка с привкусом горечи… Он наблюдал, как музыкант на тротуаре укладывал свой саксофон в футляр. Нет больше музыки. Вся кончилась. Ричард поднялся и направился домой, прочь от этой оживленной толпы, где все еще продолжалась жизнь, в тот день обходившая его стороной…
– 2 —
– Да, Свет, я этот самый аборт уже сделала, – кричала Ира в телефонную трубку. – Поздно меня переубеждать.
– Ну почему ты не посоветовалась со мной, почему не позвонила? – на том конце провода отчетливо стали слышны всхлипывания, как будто дело происходило за стенкой, а не на другом конце океана.
– Да потому и не позвонила: знала, что ты меня будешь разубеждать. Ты же у нас натура романтичная.
– А ты какая? – донеслось из Москвы.
– А я – прагматичная. Меня жизнь научила. Ты пойми, что из-за своего счастливого брака ты наивна до безобразия. Ты не представляешь себе, что такое рожать ребенка, которого никто не хочет. Знаешь, какое у меня самое сильное воспоминание из детства Макса? Выхожу я из троллейбуса, сложенная коляска «Мальвина» – в одной руке, ребенок – в другой. Делаю шаг вниз – и нога соскальзывает: коляска сваливается в одну сторону, а Макс уже летит в другую, прям под колесо. Помню, как потянулась, чтобы удержать его в руках – и бряк, сама сижу на асфальте: Макс все-таки со мной как ни в чем ни бывало, ноги мои – в разные стороны. А встать не могу – силы испарились без остатка. Помню, как кто-то наклонился надо мной с вопросом, все ли в порядке – это был водитель троллейбуса. Он вышел посмотреть, что происходит, и кто это там падает ему под колеса.