Семь смертей Эвелины Хардкасл - стр. 40
Ее теплое участие давит на меня тяжелым грузом. Вспоминаю, как вчера Даниель меня уговаривал, как деликатно подбирал слова, словно я такой хрупкий, что разобьюсь, если на меня надавить. Так же как и эта служанка, он думал, что у меня помутился рассудок. Хотя если со мной такое происходит, если мне кажется, что это со мной происходит, то вполне возможно, что они и правы.
Я беспомощно смотрю на нее. Она берет меня за руку, помогает спуститься по ступенькам. Слуги расступаются перед нами.
– Выпьете чайку, мистер Коллинз, – подбадривает она, – и все будет хорошо.
Она ведет меня за руку, будто потерявшегося малыша, мягкое пожатие загрубевшей, мозолистой ладони успокаивает так же, как ласковый девичий голос. Мы выходим из вестибюля, спускаемся по черной лестнице и сумрачным коридором возвращаемся в кухню.
Лоб покрывается испариной. Духовки и плиты пышут жаром, в кастрюлях на огне кипит и булькает какое-то варево. Пахнет подливой, жареным мясом, пирожными, сахаром и потом. Слишком много гостей, слишком мало духовок. Ужин приходится готовить с раннего утра, чтобы успеть в срок.
Откуда я все это знаю?
Нет, я совершенно уверен, что все так и есть, но знать об этом я могу только в том случае, если я и есть дворецкий.
Служанки торопливо несут серебряные подносы с завтраком: яичница-болтунья, копченая селедка. Широкобедрая краснощекая старуха стоит у плиты, громко отдает какие-то распоряжения; обсыпанный мукой передник похож на генеральский мундир, увешанный наградами. Она каким-то чудом замечает нас в кухонной суете, пронзает стальным взглядом сначала служанку, потом меня.
Вытирает руки о передник и шагает к нам.
– Люси, тебя дела заждались, – сурово говорит она.
Служанка мешкает, раздумывая, стоит ли возражать.
– Да, миссис Драдж.
Разжимает ладонь, выпускает мою руку, пальцы оставляют на ней заплатку пустоты. Служанка участливо улыбается и уходит, затерявшись среди шума.
– Садитесь, Роджер, – говорит миссис Драдж почти ласково. У нее разбита губа, у рта наливается синяк. Похоже, ее кто-то ударил. Шевеля губами, она морщится.
На середине кухни стоит деревянный стол, уставленный блюдами с ветчиной, языком и жареными курами. Запыхавшиеся поварята, румяные, будто их тоже запекли в печи, добавляют все новые и новые блюда к супам и жарким, к подносам лаково блестящих овощей.
Я отодвигаю стул, сажусь.
Миссис Драдж вытаскивает из духовки противень сдобных плюшек, перекладывает одну на тарелку, добавляет завиток сливочного масла. Ставит тарелку передо мной, касается меня рукой, твердой и загрубелой, как старая кожа.