Семь причин, чтобы жить - стр. 30
Джун не перебивала, подсказывала и единственная заметила, что с ним что-то не так. В тот момент им было уже по четырнадцать и Николас пришёл к ней, на взводе, злой как собака, обиженный на весь мир. Он рассказал, как отчим посмеялся в лицо на фразу “Я тебе не игрушка с рождественской ёлки!” и заявил, что оно так и есть. Игрушки покупают, чистят время от времени и ухаживают за ними, а ведь именно этим Дэвид Бэкорд и занимался. Платил по счетам, гонял по больницам время от времени, — мало ли, вдруг у него рак? — и заставлял правильно питаться.
— И говорит — разве этого недостаточно?! — крикнул Ник, закладывая руки за голову и продолжая ходить туда-сюда по комнате. — Прикинь?!
— Я понимаю, ты обижен, но...
— Нет, я не обижен! Мне срать на этого урода, но...
Он осёкся, когда девушка поднялась с кровати и подошла в плотную, потянулась к его лицу.
— Ты плачешь, — ровным голосом произнесла Джун и печально усмехнулась. — Тебе больно.
Иногда Николасу казалось, что она знает его лучше, чем он сам себя. Джун обнимала за плечи, а он чувствовал холодные пальцы на пульсирующем сердце. Джун смотрела в глаза, щурилась и старалась подарить тепло, а ему чудился рентген напротив, от которого ничего не спрячешь и ничего не скроешь. В отличии от него, Джун всё знала.
Он не замечал школьного фона, когда она была рядом, только слушал её голос. Джун рассказывала про то, что такое чувства и как они называются. Что иногда Ник испытывает такую боль, что даже не хочет её осознавать, а тем более копаться в её причинах.
Его не травили особо сильно, просто не стремились общаться и обходили стороной. Таких, как он — обособленных от общества, худощавых было довольно много, а ведь Николас даже ботаном не был. Когда-то имел тягу к знаниям, но она стремительно таяла на глазах с каждым скандалом дома из-за плохой оценки. Школа для него превратилась в обязательный пункт жизни, который просто нужно перетерпеть, из которого хрен что вынесешь полезного. Редкие проблески озарений тонули в рутине повседневности, появившейся никотиновой зависимости и странной тревоге, занимавшей всё его существо время от времени.
— Моя мать — психолог, так что я немного знаю обо всём этом. Если честно, такое себе удовольствие, подвергаться каждодневному анализу, зато я могу помогать тебе.
Они сидели в столовой и Николас поднял на неё взгляд только после того, как подруга окликнула его по имени.
— Я хочу помочь тебе. Тебе нужна помощь, понимаешь? Это ведь ненормально, отвратительно, а твоя мать — самая настоящая стерва, раз не видит твоего состояния.