Семь ночей с тобой - стр. 33
Провожу языком по собственным вмиг пересохшим губам, чему он усмехается. Будто мысли мои читает. А потом срывается на более быстрый и резкий ритм, и я снова теряюсь в ощущениях.
Дышу через раз, еле за напором Мирона успеваю. Отдаюсь ему полностью, без остатка, удивляя себя и раскрываясь в каком-то ураганном безумии. Горю в этом огне, просто обугливаюсь, забывая о реальности и последствиях. И это при том, что на этот раз я вижу, что передо мной именно этот чужой и незнакомый мужчина. Но поздно отступать — меня уже опалило так, что не остыть, даже если бы повязку с меня сняли чуть раньше. Даже, наверное, намного раньше тоже…
На этот раз нас накрывает одновременно. Ну или с небольшим лишь отрывом, я не вникаю, просто сдаюсь мощной волне. Утопаю в ней, а он ложится рядом. Притягивает к себе, легонько касается губами губ, поглаживает по спине, обхватывает руками лицо и заставляет смотреть на себя.
— Тебе не было больно?
Зачем он спрашивает? Уверена, что знает ответ. Ведь тот слишком очевиден… Настолько, что до сих пор в себя прийти не могу.
— Нет, — выдавливаю, не зная, как теперь воспринимать Мирона. — Было бы даже странно после такого, — признаю просто как факт.
Тело всё ещё расслабленно млеет под лениво неторопливыми поглаживаниями мужчины. Но разум лихорадочно цепляется за другое. Пытается понять, откуда Мирон такой ласковый сегодня был, чуткий до невозможности… Что это значит.
Дура. Ничего это не значит, кроме того, что ему не хочется проводить время с бесчувственным бревном. Решил расшевелить, не более. И меня это не должно настолько непонятно задевать, что аж дербанит внутри.
— Жаль, что так не было вчера, — в подтверждение своих мыслей слышу задумчивое невозмутимое утверждение. — Но другие наши первые разы тебе понравятся сразу.
На волне непонятной обиды на безразличие Мирона я не сразу улавливаю смысл его последней фразы.
— Другие первые разы? — растерянно повторяю, когда его слова всё-таки доходят до помутневшего сознания.
А он ухмыляется, будто его только забавляет моя реакция.
— У тебя ведь ни с кем не было анального и орального секса, как я понимаю, — сообщает, нагло глядя мне в лицо.
Напоминает этим о своих полных правах на моё тело. Снова заставляет чувствовать себя вещью, только ещё более жалкой, чуть ли не радующейся принадлежать ему. Потому что меня внезапно не только не отвращают его слова, но и зарождают красноречивые картинки в воображении. В которых я почему-то так же порочно стону и кайфую, как сегодня. При этом занимаясь самыми унизительными, в моём понимании, видами секса.