Семь дней в июне - стр. 47
– Я Женевьева Мерсье. – Она произнесла это как Джон-Ви-Эв Маре-Си-Эй[63].
Он хмуро взглянул на нее.
– Французское имя, – добавила она.
Он бросил на нее взгляд, говоривший: «Да ладно».
– Ничего, что я здесь сижу?
– Нет.
– Ты что, придурок?
– Oui[64].
Социальный эксперимент провалился. Женевьева всегда знала, что нельзя отождествлять красоту с совершенством. Она жила с бывшей «Мисс Луизиана», которая выглядела безупречно, но однажды протерла всю квартиру салфеткой для лица Neutrogena.
До звонка оставалось еще пятнадцать минут, а тем временем солнце уже вовсю трудилось над ее головой. Неуклюже порывшись в рюкзаке, она достала роликовый пузырек лавандово-мятного эфирного масла и втерла каплю в виски. Масло приятно пощипывало.
Женевьева заметила, что мальчик наблюдает за ней, отложив книгу.
– У меня бывают мигрени, – объяснила она. – Такие ужасные, что головы не повернуть. Например, если я хочу посмотреть направо, мне приходится поворачиваться всем телом. Вот так.
Она повернулась к нему. Он смотрел на нее недоверчиво и растерянно.
– Это подстава? Кто-то собирается на меня напасть? – Его голос был сонным и скучающим. – Ты дилер? Каюсь, если я должен тебе денег.
– По-твоему, я похожа на дилера?
– У меня были девушки-дилеры. – Он пожал плечами. – Я феминист.
– Я бы не стала подставлять тебя под удар. Я бы все сделала сама.
Он обежал взглядом ее миниатюрную фигуру.
– Ты ростом и комплекцией – леденец «Веселый ранчер».
– У меня комплекс Наполеона.
– У девочек такого быть не может.
– Ладно, феминистка. – Женевьева закатила глаза, отчего в висках взвилось небольшое торнадо. Мимо прошли две девушки, посмотрели на них и захихикали, прежде чем убежать.
Он нахмурился.
– Что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь завести друзей, – сказала Женевьева.
– У меня нет друзей.
– Не представляю почему.
– Я не знаю, что говорить людям. – Он воткнул ластик в свой гипс и провел им туда-сюда будто в режиме замедленной съемки. – О чем говорят нормальные люди? О выпускном? Об убийствах и гангстерах?
– Да хрен его знает, – призналась она. – Но это даже хорошо! Мы можем посидеть в тишине.
– Отвянь.
Он вернулся к книге.
Не очень приветливый. Но теперь она хотя бы познакомилась с кем-то в этой огромной, страшной школе. Не представляя, что теперь делать, она прикрыла рукой глаза от солнца и втерла в виски побольше масла.
Женевьева почувствовала, что парень за ней наблюдает. Она уже собиралась объяснить ему, как лаванда снимает напряжение, когда он вынул из кармана джинсов очки Ray-Ban и протянул ей. Она надела их, ошеломленная щедростью. Потом он выдохнул (с покорностью?), закрыл книгу и прислонился спиной к кирпичной стене, закрыв глаза.