Сэлинджер - стр. 65
По мере того, как яма приобретала очертания захоронения безымянного пленного, Хандел обращался к своему сержанту и с отвращением говорил по-немецки: «Ну, этот – считай, покойник. Я позову командира шайки партизан, который выклянчивает у нас какого-нибудь фрица. Они его и прикончат. Я буду в комнате для допросов. Знаешь, ненавижу смотреть на то, как это делается». Сказав это, Хандел разворачивался на пятках, собираясь уходить. Возможно, пленным смерть была и не страшна, но перспектива смерти от рук банды мстительных партизан обычно оказывалась достаточно страшной… И пленный начинал говорить[121].
Джон Фицджеральд: Между моим отцом [Полом Фицджеральдом], Джеком Алтарасом, Джоном Кинаном и Дж. Д. Сэлинджером была какая-то связь. Они вместе служили в армейской контрразведке, и мой отец был шафером на первой свадьбе Сэлинджера. Отец и Сэлинджер сохраняли тесные контакты после войны и почти 65 лет состояли в переписке. Отец частенько повторял то, что во время войны говорили Алтарас и Кинан: «Нам действительно некогда, потому что нам вечно надо подбирать Сэлинджера, который сидел на обочине дороги и писал то ли рассказы, то ли роман».
Единственная фотография Сэлинджера, работающего над романом «Над пропастью во ржи», сделанная во время Второй мировой войны.
Страница из дневника, который вел товарищ Сэлинджера по армейской контрразведке Пол Фицджеральд во время Второй мировой войны.
Дж. Д. Сэлинджер (выдержка из письма Полу Фицджеральду, 10 февраля1979 года):
Возможно, ты «лысый и у тебя небольшое брюшко» – то есть, я верю тебе на слово, – но кто говорит, что твой нынешний образ хоть чуть менее реален, чем тот постоянный образ, который я вижу внутренним взором, образ тех парней едва за 20, какими все мы были в 1944 году. Недавно я виделся с Джоном Кинаном. Да, провел с ним, Салли и их двумя подросшими дочерьми долгий, прекрасный вечер, и хотя он сед и морщинист и тоже набрал вес, в моем сознании навечно сохраняется его образ в 1944–1945 годах. Всегда буду видеть тебя в каске с болтающимся ремешком. Алтарас все такой же[122].
Шейн Салерно: Работая последние 9 лет над этим фильмом, мы просмотрели много материалов по Второй мировой войне, но немногие из них вызывают столь сильные чувства, как дневник товарища Сэлинджера по службе в контрразведке и друга писателя Пола Фицджеральда. Бумага была такой хрупкой, что когда я переворачивал страницы, мне приходилось проявлять особую осторожность для того, чтобы страницы не выпали из тетради. Фицджеральд записал имена немцев, которых допрашивали он и Сэлинджер, и степень их вовлеченности в нацистскую партию: «член партии с 1933 года», «партийный кассир», «политический лидер», «отъявленный, оголтелый нацист», «крайне оголтелый нацист». Среди адресов, похороненных в дневнике Фицджеральда, есть и такой: