Секс АНДЭ! - стр. 18

Жаль было их огорчать, но, увы, пришлось.

Судя по тому, как все трое проклятых уверенно сидели на жопах, мои проклятья не сработали.

– Котик мой, – спросила Елена. – Кто тебе больше нравится? – перед ней, словно первоклашки перед учительницей, улыбались двое клубных ди-джеев. Один был похож на человека, которого сильно избили, а потом замазали синяки белилами. Второй, на человека, который утонул и неделю прокачался на волнах. – Они оба хотят на тебе жениться!

Я издала тихий вопль души, вступающей в юдоль вечной скорби.

– Певец мне нравится! С которым Алька сидит!

– Так тебе корейцы все-таки нравятся! – запищала та, травмируя мою, и без того ущербную психику, своим голосом.

Остальные гаденько захихикали.

Вчера я жаловалась им на Кое-кого, пока не слышала Лерка. Что Кое-кто стоять-то у клуба стоит, и глазками своими подмигивает, но сам не подходит, а я не знаю, как к нему подойти. И вообще, меня преследуют смутные сомнения, что первый шаг обязан делать мужчина.

(Даже если это будет неровный и пьяный шаг, вроде того, что сделал ко мне Димон).

А девки ржали и вспоминали, как я сама вертелась вокруг Димона (как лента, вокруг гимнастки). Мне было стыдно. Лето казалось тяжелым посхмельным сном. Может, Дима считает, что одолжение сделал? Напился и принудил себя…

Мне стало стыдно. Меня неправильно поняли.

Лерка выпучила глаза.

– Ты что, влюбилась в корейца?!!

Я отвела свои и встретилась взглядом с певицей. Та, видимо, уже давно меня изучала. И я улыбнулась ей, на случай, что она заговорит обо мне со своим коллегой. Та что-то сказала третьему певцу и басисту.

Тот сказал на ломаном английском:

– У тебя очень злое лицо!

Я выругалась; он отшатнулся.

Решив, что завоевать хорошую репутацию среди членов группы мне не удастся, я села за стол, подперла кулаком лицо и загрузилась уже серьезно.

– Линчик, не грузись! – сказала Кристина. – Хочешь яблочко?

– Отравленное? – с надеждой спросила я.

Она сочувственно рассмеялась.

Когда я в первый раз увидела Кристу, а она – меня, между нами сразу же вспыхнуло теплое и искреннее чувство. Жгучая ненависть. Но это уже прошло. Мы стали подругами.

Она мне сочувствовала: знала про моего певца.

– Мама! – сказала Лерка. Таким тоном, словно ее напугали до смерти. – Ты глянь, какой он урод!

Я глянула.

Басист банды, разомлев от выпитого, снял с себя панамку, затем очки и мы убедились, что Лерка права. Хотя, пожалуй, чуть перебарщивает, тыча пальцами в рот и притворяясь, что покажет всей «фэмили» съеденное за ночь.

– Он не виноват! – услышала я свой голос. – Не виноват, что таким родился!