Секретный архив майора Пронина - стр. 23
Подходящий кабинет для Пронина быстро нашелся. Работать там действительно было удобно – теневая сторона, магнитофон, пишущая машинка, карандаши, бумаги, удобный стол. Толстая папка с разработками на завтрашних немцев – почти о каждом была известна вся подноготная. В любой момент можно вызвать машинистку. Есть возможность и допросы вести, и поразмышлять в одиночестве. И действительно – тишина, толстые стены.
Пронин позвонил в контору.
– Да. Пока всё понятно только в общих чертах. К сожалению, оплошность исключена, это воровство. Да. Любшин мне нужен, пока не трогайте его. Прошу прислать группу криминалистов – человека четыре. Территория тут большая, всё нужно обследовать уже сегодня. Пальчики, следы. Я запретил уборку, наводить лоск будут ночью. Завтра выставка продолжается. И даже намечена экскурсия западногерманских туристов. Мы, к сожалению, не можем бесконечно хозяйничать в этом музее.
Пронин повесил трубку, принялся листать каталог выставки. Что там пишут про этого Луку? История детективная, в нем совсем недавно опознали кисть Хальса. Зато сейчас это официально признано всем миром. Этот художник редко обращался к религиозным мотивам, тем ценнее его евангелисты. Гордость одесского музея. А Лука – самая самобытная работа из четырех. Ну, конечно, кто бы стал воровать не самую самобытную? Жизнь – штука логичная, на том и стоим. Хотя прямолинейная логика у преступников часто соседствует с логикой парадокса.
Домой, на Кузнецкий, Пронин вернулся поздно, после полуночи. Всё прохаживался по залам Пушкинского музея, беседовал с криминалистами, которые зафиксировали, кажется, все следы и пятна на полу, коврах и стенах – в особенности поблизости от пропавшего Хальса.
Обессиленный, он повалился на диван. К счастью, телефон на длинном проводе стоял рядышком, на журнальном столице. Пронин набрал Кирия – своего верного ученика, уже носившего полковничьи погоны. С давних пор он привык называть его по фамилии. Уж так между ними повелось.
– Кирий? Не спишь?
– Не сплю, Иван Николаевич, чай с женой пьем.
– Поздновато. Ну, да ладно. Завтра в Пушкинский музей немецкая делегация прибывает. В пять утра мне должны доставить полную информацию о каждом из них. Она у тебя уже имеется?
– К пяти утра будет, Иван Николаевич.
– Если что – меня не будить, оставьте у Агаши. Ну, это ты знаешь.
Пронин выпил полстакану остывшего чаю, укрылся пледом – и минут за пятнадцать глубоко уснул. Спал, не просыпаясь, а потом вздрогнул, проснулся, поглядел на часы – шесть. Отлично. Кирий, вероятно, уже всё прислал. Пронин прошел на кухню. Так и есть. Агаша оставила на столе толстенную папку – там и фотографии, и газетные вырезки, и машинописные листы – на русском, на немецком. Всё, что нужно, вполне основательно. Пронин зевнул. Он выспался, но еще хотелось немного подремать. Нет уж. Хлебнув теплого Агашиного клюквенного морсу, он прошел в кабинет и занялся изучением папки.