Секретарь - стр. 56
К особняку на Шевцова Лёшка пришёл на десять минут раньше, но ждать не стал: сначала дернул дверь за ручку (оказалось, заперто), затем пробарабанил костяшками пальцев.
Открыл дверь Мёленбек. На нём был красный бархатный камзол с серебряным узорным шитьем и темно-красными обшлагами. Лицо его было торжественно, борода расчёсана, глаза смотрели строго и слегка сквозь.
– Проходи.
Лёшка вдруг оробел.
– Я, блин, вот… чуть раньше.
Мёленбек нахмурился.
– Блинов не надо. Секретарю не престало.
Он посторонился. Лёшка прошёл, расстегнул и повесил под внимательным взглядом свою куртку. Маманина перчатка выпала, и он, краснея, утолкал её обратно в карман.
– Извините.
– Проходи в обеденную, – жестом показал Мёленбек.
Лёшка посмотрел на влажно блестящий линолеум и скинул кроссовки.
– У вас тапок-то нет? А то дальше натопчу.
Мёленбек посопел.
– Штессан! – крикнул он зычно. – На черта ты вымыл полы? У нашего молодого секретаря случился приступ совестливости.
Лёшка даже обиделся.
Вот нифига себе! – подумалось ему. Ну и бородач! Только попроси меня о хельманне ещё, только попроси!
– Штессан!
– Что? – появился в дверях обеденного зала Иахим.
Куртку он сменил на белую рубашку с рукавами-воланами, а ремень – на алый пояс. Кинжал, впрочем, так и остался висеть в ножнах, зацепившихся за пояс медным кольцом.
– Наш секретарь заметил твою работу, – сказал Мёленбек.
– И поэтому дуется и прячет глаза? – хмыкнул Штессан.
– Я вообще не по этому, – буркнул Лёшка.
– Он обижается на меня, – наклонившись, словно по секрету, сказал Мёленбек.
– Почему?
– Он думает, я его позорю.
– А ты не позоришь?
– Нет, – сказал Мёленбек. – Это называется – провокация. Должен ли секретарь вестись на провокации – вот вопрос.
– А что вы сразу! – взвился Лёшка.
– В первую очередь, Алексей, секретарь должен думать, – сказал ему Мёленбек, уставившись на него своими черными, навыкате глазами. – Некто Солье Мёленбек сказал тебе нечто обидное. Но почему он это сказал? В чём состояла его цель? Руководствовался он эмоциями или расчётом? Вот что должно тебя занимать. Понятно?
Пристыженный Лёшка кивнул.
– Прекрасно, – Мёленбек причмокнул губами. – Тогда подумай и скажи мне, так в чём был мой расчёт?
Лёшка посмотрел на Штессана.
Штессан был как скала, пойми там, что на лице у камня. Камню пофиг. Ну, ладно, подумал Лёшка. Если Мёленбек говорит о расчёте, значит, был расчёт. То есть, он знал, что я обижусь. В прошлый раз Иахим сам сказал, мол, не снимай обувь. А тут полы… Я же вижу, что чистые.
Мёленбек вздохнул.
– Алексей, ты долго?
Лёшка усиленно почесал лоб.