Седьмое небо - стр. 10
«А отдавать как будешь?» – не унимался Дед.
«А отдавать не буду. Вот когда помру, банк возьмет, что ему причитается.»
«Это руки, что-ли?» – ахнул, догадавшись, Дед.
«Руки,» – неожиданно басом подтвердил один из мрачных амбалов. – «Заканчивай, спать пора,» – хмуро бросил он Аристарху.
Франт сник, без аппетита обгрыз свиное ребро, вытер руки о штаны, надел перчатки и отправился спать.
Дед Богдан и Иван ночевали на сеновале. Места здесь трактирщик бесплатно предоставлял тем, у кого были деньги на ужин, но не хватало на комнату.
«Но как же банк заберет у него руки, дед?» – в который раз спрашивал парень. Воображение рисовало ему возможную картину, но поверить в нее он никак не мог. Уж больно кроваво получалось, не по-человечески.
«Ну ты же видел двух мордоворотов. Банк приставил их для охраны своей собственности. Такие не только руки отрежут, но и сердце из груди вырвут.»
«А разве бывают и сердца золотыми?»
«Слыхал я об одном таком бедолаге. Что сердце у него золотое выяснилось уже после смерти. Бык поддел его на рога и распорол грудину. Родственники как увидали блеснувшее внутри золото, так вместо того, чтобы звать лекаря, разорвали несчастного на части.»
«Жуть,» – поежился одаренный богатым воображением внук, представив.
«Жуть,» – согласился дед. – «А ты представь, если бы этих мордоворотов рядом с ним не было? Долго бы он протянул со своими золотыми руками? Уже валялся бы в канаве с перерезанным горлом, убитый душегубами.»
«А эти банковские амбалы разве не душегубы?» – спросил внук.
«И эти душегубы,» – согласился дед. – «Но легализованные, на службе. А это не в счет.»
Поднялись путешественники ни свет, ни заря, решив прошагать по утреннему холодку сколько получится, а в полдень передохнуть в тенистом уголке. Вчерашней усталости как не бывало.
Глава 5.
Болотные лягушки, только что закончившие ночной концерт, зевали и укладывались спать в зарослях. Крепкие розовые пятки без зазрения совести пинали их по сторонам, срезая путь. Груша, подобрав повыше подол платья, прыгала с кочки на кочку, крепко сжимая в кулачке маленький, но увесистый обломок гранита, черного, с седыми прожилками в форме ветвей дерева.
Она уже не сомневалась в том, что ее не догонят, но продолжала бежать. Визгливые голоса Лукерьи и Гадюки Аспидовны еще звучали у нее в ушах. Без сомнения, они перебудили всех постояльцев трактира.
Решительно настроенная, спать с вечера Груша не ложилась. Старательно сопя, она сделала вид, что уснула, а потом долго прислушивалась, как ворочались две кабанихи – мать и бабка. Осторожно поднявшись уже под утро, Груша приблизилась к Гадюке Аспидовне, едва дыша расстегнула пуговку у нее на груди и увидела кожаный шнурок. Стараясь не смотреть в лицо бабке, дабы та ничего не почуяла, девушка начала осторожно вытягивать его сантиметр за сантиметром. Кожаный кошель, в котором Гадюка хранила данное отцом слово, мягко скользил по ее костлявой груди, пока, наконец-то не выскочил из расстегнутой рубахи. У Груши уже не было сил таиться. Ноги затекли от неудобной позы, пот заливал глаза. Она выпрямилась, и в этот момент бабка открыла глаза.