Седьмая жена инквизитора - стр. 11
Курт понимающе качнул головой – он понимал меня лучше всех. Он схоронил шесть жен и прекрасно понимал, что схоронит и меня, и остальных, кто последует за мной. Наше чаепитие было похоже на поминки.
– Все мы смертны, – привычным тоном философа заметил отец. Он всегда считал, что философия помогает найти утешение в любой, даже самой дрянной ситуации. – Вспомни, три девушки из твоего класса уже умерли. Одна упала с лошади, у второй была чахотка, третья… что там было с третьей? Ах, да! Воспаление слепой кишки!
– Очень вдохновляюще, – пробормотала я. Видимо, Курт решил, что не стоит доводить дело до очередного скандала: он отодвинул чашку и произнес:
– Я благодарен вам, Мия, за этот брак и будущий год жизни, который вы мне подарите. Обещаю, что буду вам хорошим мужем. Вы ни в чем не узнаете неудобства, ограничения или обиды. Что ж, пожалуй, нам с вами пора.
Потом, конечно, пришло время суеты: мы с матерью и Мией собирали мои вещи в старые чемоданы, с которыми еще прабабушка путешествовала за границу, и мать приговаривала:
– Вот как хорошо в итоге все устроилось! Этот негодяй Эдвард больше тут не появится! И ты, Кайя, вышла замуж за достойного человека! Я обязательно расскажу об этом Грете и Бете! Пусть знают, что обе мои доченьки счастливы!
Куда ж без этого – соседские кумушки непременно должны узнать о том, что ведьма нашла себе мужа. Пусть это брак отчаяния, неважно – документы есть, муж настоящий, жизнь удалась. Я складывала в сумку свои платья и белье, и в голове едва слышно стучала секундная стрелка, отмеряя то время, которое мне осталось.
А ведь я планировала жить долго и счастливо! Впрочем, кто об этом не мечтает в восемнадцать лет…
– Что же до смерти, моя дорогая, то все мы в руках Господа, – с философскими нотками отца заметила мать. – Да хоть вспомни Анну ван Харн, дочь госпожи Мьелле! Умерла при родах вместе с ребенком, а ведь была такая красавица, такая умница! Вот что бы ей, спрашивается, не жить долго и счастливо? Но нет, не судьба.
Я невольно поморщилась: эту Анну всегда ставили мне в пример. Даже теперь, после ее смерти.
– Понимаю, что вы все хотите меня приободрить, – хмуро откликнулась я, – но у вас не получается.
Мать что-то заметила по поводу моей неприличной прямолинейности, пожалела Курта, которому предстоит прожить целый год в моей дерзкой компании, и дальнейшие сборы прошли в молчании. Я не хотела уходить из дома со скандалом и предпочла больше ничего не говорить.
Спуститься вниз, обняться на прощание с родными, заметить слезы в глазах матери – ровно столько, сколько положено для благородной дамы в момент расставания, и ни слезинкой больше – и выйти в снежный вечер под руку с тем, кто спас мою сестру и отнимет мою жизнь. Когда я села на скамью экипажа напротив Курта, то спросила: