Седьмая сестра - стр. 22

– Это чоппер? – выдохнула я восхищенно.

Григ кивнул и протянул мне шлем.

– А ты?

Черная лента с руки моментально обернулась банданой.

– Садись уже, Золушка двадцать первого века. Пока карета не обернулась тыквой и не прискакал лысеющий принц.

Я мигом устроилась позади Грига и наконец сделала то, о чем мечтала еще в метро: крепко обхватила руками за талию и прижалась всем телом к спине. Григ завел мотор и поехал – через бордюры, по клумбам, прочь от гостиницы «Ленинградская», из которой выскочил Петр Иванович и что-то матерно заорал нам вслед. На нем буквально висла Элен.

– Куда едем? – крикнул мне Григ.

Я бы рада ответить красивому байкеру, что мне нужно в Новую Москву, в Подольск, в Можайск, да куда угодно, лишь бы ехать с ним, наматывая километры дороги и врастая в его теплую спину, ощущая под ладонью стук сердца, до обидного спокойный и ровный.

Увы. От гостиницы «Ленинградская» до моего жилища было десять минут езды по прямой. Даже в этой мелочи не везло.

– В Сокольники, – неохотно призналась я, впервые в жизни жалея, что прописана в таком неудачном месте. Поправила кофр за спиной и добавила: – Высади возле храма, оттуда дойду пешком.

Григ пожал плечами и прибавил газу.

Мы действительно доехали слишком быстро, с Русаковской лихо вырулив на Маленковскую, а оттуда – в сонную тишь Песочного переулка. Григ тормознул мотоцикл перед въездом во внутренний дворик, выставил длинные ноги, удерживая равновесие. Мне было очень стыдно, но я не спешила от него отлипнуть: не было сил разжать руки.

Боюсь, за эти минуты гонки у меня началась реакция. Я наконец-то испугалась того, что случилось и чего не случилось. Мне казалось, я липкая до непристойности, меня вымазали чем-то пахучим, гадким и теперь вовек не отмыться. Моя склеенная душа, собранная по кусочкам, как разбитый кувшин, вновь начала распадаться, истекать скопившимся гноем.

Как-то вдруг навалились все ужасы вечера: угрозы, намеки, взгляды и жесты. Из какого дерьма меня вытащил Григ? При мысли, что вот сейчас он уедет, а я останусь одна, накрыло приступом паники.

Я сдернула с головы мотоциклетный шлем, прижалась лицом к черному тренчу и разревелась в лопатки Грига.

Он тоже замер, застыл каждой мышцей, вся его поза выдавала растерянность. И так сделал больше, чем собирался, а его наградили бабской истерикой! Но не оттолкнул с омерзением, не скинул прочь с любимого байка, продолжал удерживать мотоцикл ногами. Лишь, помедлив, снял руку с руля и сжал ладонью мои дрожащие пальцы, вцепившиеся в плотную ткань костюма.

От этого стало немного легче.