Сделка - стр. 28
Алекс перекидывает ногу на ногу и продолжает пялиться с таким видом, будто прочитал меня, мои мысли и всю мою жизнь, как открыл три жареные фисташки – легко.
– Хорошо, – прищуриваюсь.
В груди горит чувство, похожее на желание бунтовать.
– Твои последние отношения? – задаю тот же вопрос.
Эдер отворачивается.
Заглушаю удары сердца и представляю ту, с кем он был когда-то. Девушка точно красивая. В сети нет никакой подтвержденной информации на этот счет.
Шумы вокруг нас возымели свойство приглушаться.
– Ну же, Алекс! Обещаю, никому и ничего не расскажу.
– Ага, именно это ты мне и обещала в ту ночь. А спустя пару месяцев начала шантажировать. Нет тебе пока веры, Марта, – звучит вроде как весело, а у меня кислота от его слов на коже. Щиплет, болью дерет.
Прав же.
Опускаю взгляд на пустой бокс с едой. Желудок не пустой, но дыра там чувствуется отчетливо.
– В восемнадцать лет. Мы встречались два года, потом расстались. Я выбрал гонки, она другого человека, – ответ прозвучал быстро.
– Мне жаль, – стараюсь быть искренней. Снова имя на экране телефона вспоминаю. Засело перед глазами, как бельмо.
– И мне.
– Ты ее любил, да?
Становится опасно. Каждое слово Алекса как удавка на шею, что не убивает, но заставляет страдать. Я въедаюсь глазами в лицо своего парня и жду, что он посмеется, скажет, что никогда не любил.
– Очень.
Его взгляд полон печали и горя. А мне до ломоты в теле хочется найти ту девчонку, прижать к стене и выпытать, почему она выбрала другого? Почему была такой жестокой?
Я бы… Я бы так не поступила.
– А ты? Своего папика любила?
Об острые черты лица парня можно порезаться. Его скулы, линия подбородка, даже сложенные в напряжении губы – японские ножи, которые точили профессионалы на протяжении столетия.
Язвительность сейчас, как щит. Но и он может убить.
– Не было никакого папика, Алекс Эдер, что бы ты там обо мне ни придумал. Был обычный парень, который воспользовался мной. Любила ли я его? Не знаю. Я не верю в любовь, – говорю то, что всегда.
Меня когда-то заставили отказаться от нее. От любви этой.
Целую вечность гонщик молчит. Алекс-то в отличие от меня верит. За дуру теперь считает, когда душа кричит, чтобы убедил меня в обратном.
Прикусываю нижнюю губу, чтобы сдержать слабость. Она прорывается слезами, как тонкая плотина весной.
– Ты правильная фиктивная девушка, – с улыбкой произносит. Вынуждена играть такую же улыбку, – сработаемся.
– Идем?
Мне холодно. От каждого вдоха тысячи острых ледышек ранят внутренности. Хоть не дыши.
Алекс идет следом, слегка отставая.
Я знаю, что он нацепил кепку пониже на глаза и несмотря на отсутствие солнца, надел темные очки. В проведении Гран-при густонаселенный Шанхай становится центром притяжения всего человечества. Люди везде, короче. Даже там, где их быть не должно.