Счастливо, Ивушкин! - стр. 4

Потому что дальше было так.

– Ивушкин, ты думаешь, в этом нет никакой ошибки? Они уедут? Тебя возьмут, а меня – нет?

– Ну, я же слышал! Ты понимаешь?

– Но они хорошие. Они твои папа и мама. Папа и мама не бывают плохими.

– Луш, я не сказал, что они плохие. Только они не всё понимают. Они – взрослые.

– Значит, я тебя больше никогда не увижу, так, что ли?

Ивушкин не ревел только потому, что рёвой он не был. Внутри у него всё плакало и всхлипывало по-девчачьи. Он молчал, бессмысленно уставившись взглядом в пол. По полу полз муравей, пытаясь утащить соломину в четыре его собственных роста. Куда он её волок? В лес? В лес…

– Луша, – сказал Ивушкин, – ничего другого не остаётся.

– Что ты говоришь? – дёрнула своими аккуратными серыми ушками Луша.

– Я говорю, – повторил Ивушкин каким-то севшим, с хрипотцой голосом, – что ничего другого не остаётся. Нам надо убежать.

– Как это? Куда?

– Так. Уйдём. В Синий лес, например.

– Ты думаешь, так будет правильно?

Правильно – неправильно, для Ивушкина в тот момент это никакого значения не имело. Он не хотел, впрочем – что я! – просто не мог расстаться с Лушей, её надо было срочно, быстро спасти от этого страшного слова «списали». Больше ни одна мысль не помещалась у Ивушкина в голове. А уж правильно ли он поступает и даже как ему здорово за это влетит, он не думал, не думал он и о том, как мама будет тревожиться, когда, вернувшись, не обнаружит его дома. Забыл, а впрочем, должно быть, никогда толком и не знал, как обмирает мамино сердце, когда она теряет из виду своего ребёнка, как волнуется папа, когда сын бродит неизвестно где. Хотя, может, и меньше, чем мама, потому что чувствует, что сын – мужчина, что просто так, ни с того ни с сего, не пропадёт.

Ивушкин когда-нибудь сообразит, что заставлять волноваться других людей не годится. Он узна́ет, что это называется эгоизмом. Всё поймёт и постарается так не поступать.

Но это будет потом. А пока что, в тот день, первого августа, когда будильник с электрической батарейкой внутри показывает без четверти двенадцать и тихонечко тикает и тикает, Ивушкин окончательно принимает решение.

– Пошли!

– Хорошо. Пошли. – Луша вздохнула длинным, печальным, протяжным вздохом. – Ффухх!

И вот они уже идут через главную усадьбу в Худяках по просёлку, в сторону Синего леса.

В Худяках народу на улице мало. Все – в поле. Им попались навстречу только две старые-престарые бабушки да совсем маленький мальчонка. Этим решительно не было никакого дела до того, куда Ивушкин ведёт среди дня старую Лушу. Может, в Угольки на кузню, может, в Синий лес за волнушками…