Счастливая - стр. 35
– Как дела, пап? – Над этим простым вопросом я думала всю дорогу.
Залившись краской, он с облегчением признался:
– После маминого звонка выпил пять порций виски – и ни в одном глазу.
Я прилегла на диван в большой комнате. Отец, пытаясь заполнить то утро хлопотами, кое-как накрыл кухонный стол для ленча.
– Кушать будешь? – спросил он меня.
В ответ я решила жестко расставить все по местам:
– С удовольствием, ведь у меня за последние сутки маковой росинки во рту не было – разве что один крекер и один мужской член.
Думаю, от таких слов посторонний пришел бы в ужас, но для моего отца, стоявшего в дверях кухни, и для матери, которая возилась с нашими сумками, – для них обоих это стало и потрясением, и утешением: их младшая ничуть не изменилась.
– Боже, Элис! – выдохнул отец.
Он замер в ожидании, готовый выполнить любую мою просьбу.
– Конечно, папа. Узнал? – сказала я.
Родители ушли на кухню вдвоем. Уж не знаю, сколько можно раскладывать сэндвичи, да еще приготовленные заранее. Чем же занимались мать с отцом? Стояли обнявшись? Трудно представить, но вполне вероятно. Нашептала ли мама отцу подробности насчет обращения в полицию и моего физического состояния или пообещала рассказать все, что ей известно, когда я засну?
Моя сестра успешно сдала сессию. На следующий день после моего возвращения, когда родители собрались за ней в Филадельфию, я решила поехать с ними.
У меня на лице еще не зажили кровоподтеки.
Отец сел в одну машину, мама – в другую. Планировалось, что они втроем будут укладывать в багажник вещи сестры, а я подожду в автомобиле. Мне хотелось, чтобы сестра поскорее увидела меня своими глазами и удостоверилась, что я жива. И еще: я не хотела, чтобы они, собравшись вместе, судачили обо мне.
Мы с матерью ехали впереди. Она выбрала шоссе местного значения. Так выходило дольше, но мы дружно признали эту дорогу более живописной. Разумеется, истинная причина заключалась в том, что скоростная трасса Скайлкилл, которую в Филадельфии окрестили «Скальпель», грозила спровоцировать очередной «глюк». Вначале мы ехали по 30-му шоссе, а потом тащились всякими проселочными дорогами к цели нашего путешествия – к Пенсильванскому университету.
В конце концов перед нами возникли заброшенные пути Филадельфийской железной дороги, которые, по моему убеждению, обозначали городскую черту. За ней начиналось пешеходное движение; разносчик, стоя на разделительной полосе, продавал водителям газеты, а неподалеку, в баптистской церкви, круглый год совершались венчания и отпевания, так что по окрестным улицам растекалась подобающе одетая публика.