Счастье любить. Сборник прозы и поэзии, посвящённый творчеству А. П. Чехова - стр. 8

Меня сдавила боль в груди. В это мгновение я думал, что уже никогда не смогу вернуться в своё тело.

Фиолетовое свечение вызывало дискомфорт в глазах, заставляя сжимать веки от боли. Это было далеко забытое чувство. Настолько забытое, что и вовсе, казалось, в нашей жизни не было ничего подобного, ведь всё проявлялось чрезмерно сюрреалистичным. Меня засосало в портал и резко выкинуло в иссохшую пустыню. По крайней мере, мне так показалось на первый взгляд. Это место менялось с каждой секундой. Пугающий климат от приятного тёплого до, казалось бы, минусового, заставлял тело покрываться мурашками. Я был готов практически ко всему, но не к кромешной темноте когда-то цветущего Пурпурного сада. Раньше я помнил все закоулки этого прекрасного места, сейчас же не мог понять, куда должен двигаться. Это был наш прекрасный тайник, где мы скрывались от посторонних взглядов, где наслаждались спокойствием, где могли забыть о том, кем являлись.

Не сразу, но мне удалось разглядеть хрупкий силуэт, забившийся в самую глубь высохшего кустарника. Её тело было изранено сухими ветками, а порезы покрыты свежей кровью. Анадж сжалась в комок и, обнимая колени тонкими руками, боялась поднять лицо, словно это было единственное безопасное для неё место – в собственных объятиях. Пробираясь к ней через терновник, являющийся лабиринтом, некогда цветущим и заполненным прекрасными цветами, я уже полностью перестал ощущать боль. Шипы проникали внутрь, и многие из них застревали в коже, напоминая о своём присутствии с каждым движением.

Только моя боль не имела никакого значения.

Моя боль сейчас – ничто в сравнении с той, что поглотила разум моей Луны.

Это заслуженная плата за обретение той, о ком я мог лишь грезить во снах. Я был готов на любые жертвы и лишения.

В памяти всплывали воспоминания о лучших моментах прошлого, проведённые здесь вместе с братьями и Новолунием в годы её становления и самого яркого свечения. Тогда ещё никто из нас не познал истинного предательства. В то время все мы ещё умели искренне улыбаться и дарить тепло другим. Именно тогда все мы научились мечтать и стали теми самыми мечтателями, что и сейчас помогают друг другу добиваться желаемого.

Наконец, преодолев эти беспощадные ограждения, я пробился к Анадж.

Вблизи она казалась всеми брошенным ребёнком, которого оставили в мире кошмаров, чтобы испытать на прочность. Она была тенью собственных воспоминаний и удушающим воспоминанием кошмаров всех своих рождений. На неё было невыносимо больно смотреть, и я ощущал себя никчёмным, ведь не мог сделать ничего в наших реальных жизнях, чтобы облегчить страдания моей Луны. Измождённое тело казалось скелетообразным, и я не мог ассоциировать это подобие жизни с чем-то по-настоящему живым. Её окружали сухие обломки веток и огромные многовековые корни не существующих в данный момент деревьев. Она словно была в плену, но всё ещё являлась хозяйкой.