Сборник статей. Выпуск 2 - стр. 28

П. П. Ефименко еще в 1958г., говоря о выдающемся памятнике эпохи палеолита – стоянке Костёнки на Дону, писал, что «древнейший культурный горизонт Костенок I…, сохраняющий еще живые черты мустьерской техники, принадлежит «может быть, даже к ранней поре так называемого рис-вюрмского межледниковья. Если это действительно так, тогда верхний горизонт стоянки… может быть отнесен с большой долей вероятности к концу того же межледниковья или ранним этапам вюрма», т.е. к 70—50 тыс. назад. П.П.Ефименко были вскрыты в I слое Костенки остатки большого наземного жилища (длиной 31 м и шириной 8 м, т.е. площадью 248 кв. м.) с восемью очагами и сложной системой отопления. Рядом с жилищем находились зерновые ямы – кладовые. Судя по всему, наполняли эти кладовые именно те злаки, которые составляли луговые злаковые степи, протянувшиеся в эпоху Валдайского (Осташковского) оледенения вплоть до Средней Печоры. Это были ячмень, рожь, овес, пшеница и лен в их диких посевных формах, которые Л.С.Берг называл «растениями длинного светового дня», так как им для нормальной вегетации необходимо не менее 18 часов непрямого солнечного облучения в сутки, обилие влаги в почве и отсутствие перегрева от прямых солнечных лучей. Такие условия южнее 55—56 с.ш. просто отсутствуют. Заметим, что еще академик И. Лепёхин – ученик М.В.Ломоносова в ХVIII веке обнаружил в Канинской тундре дикую посевную рожь и дикий лён, а в 1861 году на сельскохозяйственной выставке в Архангельске были представлены колосья этой дикой канинской ржи, мука и хлеб, выпеченный из нее. Причем отмечалось, что «лопари, кочующие по тундре, ничего ни о ржи, ни о льне не знали и никак их не использовали». Говоря о палеолитическом восточноевропейском протоземледелии, надо отметить, что люди той далекой от нас эпохи были ближе к природе и гораздо наблюдательней, чем изнеженные цивилизацией жители мегаполисов начала ХХI века. И они, конечно, должны были отметить для себя тот факт, что если солома, оставшаяся в поле после сбора зерна по какой-либо причине сгорала, то на следующее лето зерна вырастало больше таких неоднократных наблюдений было достаточно, чтобы вполне осознанно поджигать эту солому и таким образом удобрять почву. Судя по всему, это и есть тот исток, та отправная точка, из которой вырос впоследствии самый настоящий культ соломы. Отсюда и обычай жечь костры из соломы на Святки, Купалу, сжигать соломенное чучело на Масленицу, знаменовавшую собой начало нового земледельческого года, – традиции дошедшие практически до наших дней.