Сашенька. Последний год. Записки отца - стр. 8

В чем природа этой мучительной внутренней невозможности признания факта смерти? Только ли в психологии родителя, в субъективном обмане, в игре защитных сил, в некоем полезном помешательстве, помрачении рассудка, с помощью которого душа ограждает себя от непереносимых иначе страданий? Если бы все сводилось к этому одному, то я бы не взялся за перо. Есть, однако, иное, что побуждает меня к свидетельствованию. За психологической реальностью открывается и другая, и я знаю теперь, что родительское чувство не обманывает. Смерть и ребенок – несовместимые слова. И эта несовместимость – не только субъективно-психологический феномен и не столько он, сколько отражение действительной правды и высшей реальности. Дорогой, страшной ценой дано мне это знание, но, будучи приобретенным, оно уже не может принадлежать мне или только моей семье. Наш ребенок своим мученическим уходом не закрыл, к сожалению, ту страницу книги судеб, где написано – «кончина детей». Горестно думать, но и другим родителям придется переносить это. В надежде на то, что сие малое и слабое свидетельство хоть чуть поддержит хотя бы некоторых из них на их крестном пути, я и пишу эти строки. Да поможет им Господь, как помогал нам, недостойным.

Дочь Александра, или коротко Сашенька, Саша родилась в 1981 году. Это наш второй и последний ребенок, вторая девочка в семье. Для каждого родителя дорог свой ребенок, и каждый его похвалит, но наша девочка действительно была особой не по родительскому мнению только, но и многих других людей. Она с малых лет была необыкновенно открыта, доброжелательна, трогательна и естественна в своих действиях – будь то восторг или обида, занятие или шалость. Она излучала свет, притягивала к себе, и каждый общающийся с ней становился лучше, искреннее, добрее. Необыкновенна была ее роль в отношениях наших – малой семьи (матери, сестры, меня) с большой семьей – бабушками, дедушками, дядьями и т. д. Накопленный годами лед недоразумений и обид она растапливала, как весеннее солнышко, улыбаясь и радуясь каждому и вызывая у каждого ответную улыбку и радость. А как она умела сходиться с детьми, как трогательно относилась к своим первым учителям…

Страшная болезнь пришла летом, в июле 1990 года. Вернее, обнаружила себя, ибо угнездилась, конечно, раньше. Начались боли, незначительные поначалу, в разных местах тела, блуждающие. То ножка заболит, то другая, то спинка. Приляжет – пройдет, опять идет гулять, бегать, кататься на велосипеде, купаться в реке (мы жили на даче). Вдруг стало хуже, к вечеру поднялась температура, ночью Сашу вырвало. Вызвали местного врача. Тот поставил диагноз «воспаление легких под вопросом» и рекомендовал поехать в Москву и сделать рентген. Июльским жарким летом мы отправились на такси в Москву. Там сделали рентген легких, однако врач, посмотрев снимок, ничего не обнаружил. Вызвали частных врачей, которые заподозрили некую острую инфекцию. С этими предположениями поместили ребенка (17 июля) в инфекционное отделение Детской клинической больницы № 1. Ее считают лучшей в Москве и в обиходе по старой московской традиции называют «Морозовской»