Сашенька. Последний год. Записки отца - стр. 16

Что же происходило тем временем с ребенком, который, напомню, 17 сентября 1990 года вышел из Онкоцентра?

Постепенно она стала возрождаться. Сначала немного ходила по дому, потом вышла на улицу. Первое время прохожие оглядывались, страшная болезнь печатью лежала на ней. Волос не было, она ходила в косынке, потом нашла в шкафу часть отрезанной бабушкиной косы, привязывала себе этот хвостик сзади и от того становилась еще более жалкой. Но время шло, и ей становилось лучше. Помню, как мы шли по улице около дома и вдруг она побежала. Громко сказано – побежала. Сделала несколько быстрых шагов. «Быстро я бегу?» – спросила она, оглянувшись. «Как ветер», – ответил я. Вспоминаю охватившее меня чувство радости, надежды и удивления.

Конечно, я не знаток медицины и, может быть, строгий профессиональный анализ покажет, что в происходившем с конца сентября до нового 1991 года не было ничего особенного, но мы видели, ощущали, боясь признаться себе, произнести вслух, что являемся свидетелями необыкновенного явления. Настоящего чуда. Ребенок, умиравший, заклейменный страшным диагнозом в страшной, последней своей стадии, восставал постепенно, но неуклонно. Он уже бегал – по-настоящему, а не понарошку, играл на равных во дворе с детьми в салочки. Саша в ту зиму впервые (!) встала на коньки и стала кататься на них, она лазила на деревья, на высокие гаражи у нас во дворе. Наши друзья из Америки – Далей Мерфи и Слава Лучков – прислали для нее два парика – один с длинной, другой с короткой прической, и теперь, когда она выходила на улицу или в гости, у нее были волосы. И не страшно, что чужие, потому что на смену им стали расти, подрастать уже и свои, так что вовсе не обидно было надевать парик.

И теперь на эту девочку уже не оглядывались любопытно и жалостливо прохожие, а если и оглядывались, то потому, что это была хорошенькая и милая девочка. Школы – общеобразовательную, музыкальную и художественную – мы не могли еще посещать, весь день был расписан по процедурам, прогулкам и т. п., но к декабрю это был полноценный ребенок, веселый и крепкий, с хорошим аппетитом и желанием гулять. Более того – он был даже крепче, энергичнее, чем до болезни. Болезнь ушла, хотя, конечно, не бесследно. В лице, глазах было нечто, отличающее Сашуню от других детей, – таящаяся серьезность и отблеск пережитого, а пережиты ею были не только боль и страдание, но подход к самой смерти. Это был уже ее опыт, ее горький и страшный опыт, но вся она была устремлена к жизни, и вся она была жизнь, и я вижу ее, смеющуюся, радостную, озорную – на санках, на коньках во дворе; серьезную – ставящую свечки в церкви, играющую с подругой в куклы или спорящую с сестрой. Подросли наконец и волосы, совсем коротенькие – сантиметр-полтора, но мы уверили ее, что это сейчас самая большая мода в Париже, и она стала ходить безо всяких париков со своей энергичной «парижской» прической.