Саша слышит самолёты. Премия имени Н. В. Гоголя - стр. 27

– А кто это? – фамилия была Сашеньке не знакома.

– Эх, детский сад… – Дед раскрыл дверцу голландки и пошебуршал внутри кочергой. – Уважаемый человек был, на весь союз известный, министр геологии Казахской социалистической республики. Это когда я уже младшим научным работал, его председателем академии наук назначили. Я кандидатскую защитил, заведующим сектором стал, мне Шахмардан Есенович квартиру двухкомнатную выбил от академии. Хороший был человек. И ученый настоящий, и человек настоящий. Теперь таких нет. Ни там, ни здесь. В той квартире у меня оба сына родились. Один в шестьдесят восьмом, другой в семидесятом. Второй лет на десять тебя, наверное, постарше. Ну а после оказался гражданином Казахстана. И там не нужен, и тут не ждан. Такие дела.

– Грустно. А тут как?

– Да вот так. Устроил меня бывший однокашник, теперь уважаемый человек. У него в посёлке дом. Хотел, чтобы я у него жил, да я не могу вот так, бедным родственником, приживалой. Тут, какая-никакая, а служба. Зарплата капает, жилье имеется. Сам иногда себе завидую. Что ещё человеку требуется?

– Что? – Сашеньке показалось, что дед знает ответ.

– Много будешь знать, скоро состаришься, – неожиданно изрёк тот и с грохотом захлопнул дверцу печки, в которой уже гудело щедрое на тепло пламя.

– Ну, Александра, как там тебя по батюшке?

– По отчеству Дмитриевна, а по батюшке Геннадьевна.

– Это как это? – удивился дед.

– А вот так. Секрет. Тайна. Разведка.

– Темнишь ты что-то, девица-красавица. Ну-ка, рассказывай.

Сашенька лукаво улыбнулась.

– Много будете знать, ещё больше состаритесь. В другой раз, если получится. Что-то не хочется мне сегодня тайнами делиться. А вы про какую-то резьбу по дереву говорили. Показывайте.

Дед поднялся с колен, отряхнул штаны. Подошёл к тумбочке и картинным жестом сорвал скатерть с того, что было под ней скрыто.

У Сашеньки от изумления и восторга зачесались запястья.

Большая, под метр в высоту коряга была сплошь покрыта причудливой глубокой резьбой. Что-то босховское, многоглавое и многорукое словно шевелилось вдоль сучковатой коряги, давшей приют этой мистерии, в коей не видать было ни причины, ни начала, ни даже повода, к чему весь этот ужас или вся эта красота вырезалась.

– Ох, – только и смогла выдавить из себя Сашенька, – Что же это?

– Ага! – Дед явно наслаждался произведённым впечатлением, – Это, девица-красавица, – древо познания добра и зла, не как его задумал Господь, а как его увидели человеки.

– Что ж так мрачно все? – Сашенька, поежилась – ей казалось, что каждая фигурка, каждый изгиб бесчисленных малых деревянных плотей забирают её взгляд.