Сарум. Роман об Англии - стр. 125

Тосутиг и не подозревал, что захватывать Сарум Веспасиан не собирался: завоеванные земли автоматически переходили под контроль войска, а это означало, что здесь, в захолустье, пришлось бы расквартировывать гарнизон. Нет, эти холмистые просторы и плодородные равнины не принадлежали ни одному из могущественных племен, а потому как нельзя лучше подходили именно для подарка императору. Требовалось всего лишь составить документ, имеющий законную силу, – дарственную, по которой нынешний владелец передавал земли Клавдию. Тосутиг понятия не имел ни о римских законах, ни о тонкостях управления имперскими провинциями и не подозревал, что подобный документ не только упрочит положение Веспасиана при дворе императора, но и будет использован для того, чтобы убедить других вождей последовать примеру наивного владыки Сарума.

На самом деле Веспасиан согласился бы принять в дар половину названных им земель в обмен на римское гражданство, однако огорченный юноша не догадался этого попросить.

– У меня нет выбора, – взволнованно пробормотал Тосутиг.

Остаток дороги по меловым грядам спутники проехали в молчании. В крепости, под изумленными взглядами Нумекса и остальных жителей Сарума, писец под диктовку Веспасиана составил дарственную.

Я, Тосутиг, наследный вождь и союзник Римской империи, в присутствии легата Веспасиана, передаю в дар Тиберию Клавдию Цезарю Августу Германику, божественному императору Рима, все земли, принадлежащие мне на взгорье и к юго-западу от каменного святилища.

Легат предложил Тосутигу подписать пергамент и заверил, что документ по всей форме составят позднее.

– Кстати, как называется эта крепость? – внезапно спросил Веспасиан. – Нельзя оставлять владения без имени.

– Дун, – буркнул Тосутиг.

– А речка?

– Афон.

Это кельтское слово обозначало реку.

– Авон? – недовольно поморщился легат. – Нет, не подходит. Тихая река… Сорбио… Что ж, назовем место Сорбиодун.

В сгустившихся сумерках волны с унылым плеском накатывали на каменистый берег Уэльса. Впрочем, может быть, это сам Портий пребывал в унылом расположении духа.

Соленый морской ветер отыскал лазейку в стенке палатки и ворвался внутрь. Пламя масляной лампы заплясало, но римлянин не обратил на это внимания, сосредоточенно склонившись над пергаментным свитком. Юноша еще больше взъерошил и без того непослушные черные кудри, поудобнее устроился на складном походном стуле и медленно вывел на пергаменте опасные слова:

Между нами говоря, любезный отец, провинцией управляют из рук вон плохо. Жители вот-вот взбунтуются, а виноват в этом наместник.