Сармат. Тайна печали - стр. 21
В тишине пришлось спуститься на первый этаж, встать в центре двора и внимательно присмотреться к разнообразным деревянным дверкам. Двери первого и второго этажа различались между собой: внизу они были значительно меньше по высоте и наверняка вели в хозяйственные помещения. Мое внимание привлекла открытая дверь, занавешенная прозрачной тканью в цветочек. Подойдя чуть ближе, я почувствовала запах еды и решила смелее двигаться в сторону кухни.
У плиты перешептывались две незнакомые женщины. Жена Мусы сидела за столом, очищая лук от шелухи. Мое внезапное вторжение их напрягло и насторожило; такая реакция была странной, но меня уже этим было не удивить.
— Ты что так мало поспала? — заговорила со мной на ломаном, но понятном языке жена дяди.
— Все в порядке. Простите, а как вас зовут? — решила я наконец воспользоваться моментом, пока родственники вновь не сбежали от моих вопросов.
— Нарин, — улыбнулась она мне, а затем добавила: — Отдохни еще, на улице жара, все разошлись по комнатам.
— А когда мы поедем к отцу? — Девушки у плиты зашептались, раздражая меня еще сильней, а Нарин нехотя ответила:
— Муж проснется, спросишь у него. — М-да, похоже, без разрешения дядюшки мне тут ничего не решить, а он что-то не особо спешит мне помочь.
— Ясно. А есть в городе еще кто-то, кто знает русский? — я решила пойти другим путем, раз люди в этом доме такие отстраненные.
— Больше нет, — нахмурилась она так, будто мой вопрос всколыхнул неприятные воспоминания.
— Прямо никого нет? Ну вы же как-то выучили... — начала было я, но она меня перебила:
— Кроме нас никого нет. Только внук господина, но к нему тебе пока нельзя. — И сказала это Нарин так, что четко дала мне понять: лучше мне здесь никуда не соваться. Ну не убьют же они меня за вполне объяснимое желание? Сами толком не помогают, хотя в Москве дядюшка сто раз напоминал мне о том, что каждая секундочка на счету, а сам, по-видимому, сейчас мирно дрыхнет.
— А что за господин? Какой такой господин? — вновь попробовала я завести разговор под острым взглядом женских глаз.
— Наш господин, — будто очевидную истину, выдала мне Нарин.
Что значит «наш господин»? Разве в Турции не президент главный? Или женщина путает слово «господин» с кем-то вроде мэра или губернатора?
Расспрашивать дальше я не стала. Нарин с виду хоть и казалась самой дружелюбной в доме, но явно не хотела отвечать на мои вопросы.
— Ладно, пойду прогуляюсь, — оповестила я родственницу, а та вдруг резко подскочила:
— Нельзя! Нельзя в таком виде, да еще и одной, — Нарин нервничала, и ее речь стала менее понятной, хотя общий смысл был ясен.