Сапфировая королева - стр. 13
А ведь он получал неплохие деньги, был у начальства на хорошем счету и, по совести, один из лучших следователей города. Но где-то, когда-то, в чем-то он обманул мечты этой до сих пор красивой, статной женщины, и она задалась целью мстить ему – всегда, везде, во всем, вплоть до самых ничтожных мелочей. И, выходя из дома и спеша к вокзалу, Половников по привычке спросил себя: «За что она со мной так?»
Да, он был невзрачен, тщедушен и мал ростом, но тысячи, если не миллионы мужчин тоже не могут похвастаться внешностью jeune premier’а[9] и между тем наслаждаются семейным уютом и пользуются если не любовью, то уважением своих жен. Тогда он стал перебирать в уме собственные недостатки, которые могли бы отвратить от него супругу, и не нашел таковых. Он не пил, не курил, не изменял ей, не ссорился с ее родителями, любил детей и делал все, чтобы семья была счастлива. Положительно, Половникову не в чем было себя упрекнуть! Да, он много времени отдавал работе, но ведь не зря же ему недавно дали очередной орден, Анну,[10] за двадцать лет беспорочной службы, и его начальник Сивокопытенко…
– Беспорочная служба! – взвизгнула тогда Пульхерия Петровна, узнав о награде. – Беспорточная служба, наверное!
Половников ускорил шаг. Вспомнив о безобразной сцене, которая разыгралась на глазах у детей, он понял, что впопыхах забыл надеть орден, собираясь на встречу с высокой особой. «Ну и черт с ним!» – рассердившись на себя, решил он.
– Антон Иваныч! Антон Иваныч, мое почтение!
Следователь вздрогнул. Навстречу ему по тротуару мчался встрепанный гражданин средних лет в пенсне, с безумными глазами и лицом таким, словно только что выиграл в лотерею семьдесят пять тысяч рублей. Впрочем, в лотерее Русалкину никогда не везло. Да и не могло повезти – такой уж он был человек.
– Ну что? – вскричал Русалкин, наконец до-бравшись до следователя и крепко стиснув его руку. – Дождались! Кончилось самоуправство и самодурство губернатора, в столице вспомнили и о нас! – Он говорил и тряс руку Половникова, который уже не знал, куда от него деться. – Я всю ночь не спал, написал-таки прошение! По всей форме! – Русалкин наконец оторвался от следователя, извлек из кармана какой-то сложенный листок, которым взмахнул торжествующе, как флагом, и зловеще прошептал: – Вот, полюбуйтесь! И пусть не говорят, что у них нет помещения для нашего «Общества любителей российской словесности»! Ведь это же смешно, помилуйте! Для клуба, где вистуют целые дни напролет, есть! Для какого-нибудь притона мадам Малевич – тоже есть! А словесность должна страдать?