Самый строгий босс - стр. 33
Давай скорей соображай, не то я здесь задохнусь, прямо на твоих глазах. Наконец, до него доходит, что я не могу дышать. Я активно подаю знаки и показываю, что нужно сделать. Он бросает моё заявление на стол и, недоверчиво глядя на меня, обходит сзади. Приближается и прижавшись со спины, кладёт мне руки на грудь.
Да пусть хоть куда кладёт, только скорее, а то из-за его скромности я уже алые круги перед глазами начинаю видеть. Ну же, жми скорей! Да не сиськи мне жми! Ну что за идиот! Да что же это такое…
12. 12. Ударный труд ради пощады
Наконец, Градов соображает, как нужно нажимать и резко сдавливает меня в своих железных объятиях. Один раз, другой, третий.
Как на зло, именно в этот момент в комнату входит его секретарь Синицина. Картина, предстающая её взору чудовищна и невероятна. Директор, держит меня за грудь и совершает резкие поступательные движения, выбивая из меня странные, отдалённо похожие на стон звуки.
Даже моему затухающему сознанию ясно, что это не весть на что похоже. Прикрыв рот рукой секретарша выскакивает за дверь, а я уже почти ничего не вижу. И тут из горла, наконец, вылетает злосчастный кусочек печенья и, вместе с комком всё ещё находящимся во рту, устремляется наружу.
Это похоже на выстрел по вражеским редутам. Крошки и брызги вылетают из моего рта, а ошмётки пережёванного печенья грязным плевком попадают прямёхонько на моё заявление.
– А-а-а-а-х… – я пытаюсь отдышаться, жадно наполняя лёгкие воздухом.
– Ой, простите, пожалуйста, – машу я головой и вытираю ладонью лицо. – Всё… Можно отпускать.
Я заглядываю через плечо, пытаясь разглядеть Градова. Происходит неловкая заминка, он будто зависает на секунду, всё ещё стискивая мою грудь, а потом разжимает объятья и оставляет мои девичьи перси в покое.
– Спасибо… – шепчу я, хотя, вот странное дело… мне как будто неприятно, что его руки меня оставляют.
Грудь у меня не огромная, но и не микроскопическая, обычная. Стыдиться, в общем-то нечего, но в целом ситуация крайне неловкая и довольно щекотливая. Осознав, что только что между нами произошло, я впадаю в ступор. Позорище… С заявлением, кстати, тоже нехорошо получилось…
Градов отходит и смотрит на меня, как на экзотическую зверушку.
– Ну, Андреева, – наконец, говорит он, – с тобой не соскучишься… В общем, ты поняла. Две недели ударного труда и, может быть, дождёшься пощады и реабилитации. Заявление я забираю к се…
Он смотрит на перемолотое печенье, залепившее моё прошение об увольнении.
– Нет… напишешь новое, – говорит он после паузы, – и оставишь Александре. Поняла?