Самый строгий босс - стр. 32
– Андрей Дмитриевич, – начинаю я.
– Свободна! – рычит он.
Вот же гневливый самодур. Я выскакиваю из его кабинета, как ошпаренная и сразу оказываюсь под обстрелом сочувственно-любопытных глаз Синицкой.
– Ну что? – спрашивает она.
Я пожимаю плечами:
– Уволена…
– Не переживай, может ещё передумает… Кофе хочешь?
– Хочу, наверное… спасибо большое…
Я беру большую чашку кофе, печенье нашего производства и ухожу к себе. Сажусь за стол и… не знаю, что мне делать. Ощущаю пустоту и грусть, будто потеряла что-то дорогое сердцу. Сейчас я чувствую себя совсем не так уверенно, как несколько минут назад, когда выступала перед боссом. Даже наоборот…
Я отхлёбываю кофе, не ощущая ни аромата, ни вкуса, и набиваю рот печеньем, в надежде на обильное выделение серотонина или дофамина, что там помогает чувствовать себя счастливой? И в этот момент дверь с шумом распахивается и бьётся о стену.
На пороге появляется Градов.
– Вот, что мы сделаем! – говорит он, подходя ко мне.
Чувствую себя крайне неловко, как мышь, пойманная с поличным на мешке с зерном. Продолжать жевать, когда босс стоит надо мной, как-то неловко. Поэтому я делаю каменное лицо. А если он что-то спросит, и я не смогу ответить?
Он держит моё заявление прямо перед моими глазами.
– Заявление подписано, – говорит он. – Но по условиям контракта ты должна отработать две недели, прежде чем уйдёшь. Значит, будешь работать, причём, с полной отдачей! Если не будешь, мы тебя оштрафуем и ты не получишь никаких выплат при увольнении. Ты понимаешь, что я говорю?
Я киваю, не имея возможности ответить словами.
– Если, – он выделяет слово «если» особой интонацией, – если вдруг по неизвестно каким экстраординарным причинам ты начнёшь добросовестно исполнять свои обязанности и будешь поменьше хамить и дерзить…
Тут от негодования я забываю о печенье во рту и набираю полную грудь воздуха, чтобы дать достойный ответ на эти обвинения. Кусочек печенья вдруг подхватывается воздушным потоком этого вдоха и несётся по направлению к лёгким и забивает дыхательные ходы. Мамочки! Я начинаю задыхаться.
– Тогда, – продолжает генеральный, не замечая беды, только что случившейся со мной, – теоретически мы сможем рассмотреть возможность оставить тебя на работе. Тебе понятно, что я говорю?
Мне вдруг становится совсем не до того, что он говорит. Мне бы не задохнуться, поперхнувшись печеньем.
– Так да или нет? – склоняется надо мной Градов.
Я чувствую, как лицо становится красным, а глаза увеличиваются до невероятных размеров. Я вскакиваю со стула. Одна рука ложится на грудь, а вторая беспомощно тянется к Градову. Он совершенно ошалело смотрит на меня и не понимает, что происходит.