Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII - стр. 13
Прием, который ожидал их в императорской резиденции, был роскошным и в то же время по-домашнему уютным. Его атмосферу передает картина одного из любимых художников Наполеона, Шарля Мюллера.
Созданная по эскизам, которые Мюллер сделал в ту ночь, она изображает бальный зал, до отказа заполненный изысканно одетыми придворными, и это самая шикарная тусовка, которую могла предложить Франция. Среди приглашенных гостей – друзья императорской четы, союзники и конфиденты, в том числе и Матильда, кузина Наполеона и его бывшая fiancée[33], которая жила открыто со своим голландским любовником-аристократом.
Вдоль парадной лестницы стоят, как растения в кадках, солдаты в золотых шлемах с плюмажем, которые полыхают в свете увесистых люстр. И в центре этого ослепительного действа сияют королевские и императорские звезды. Среди них выделяется – как и положено заказчику полотна – Наполеон, на удивление изящный, в голубом военном мундире и узких красных брюках; его усы торчат, как стрелки часов, которые замерли на без четверти три. Рядом с ним элегантная, в платье с высоким воротником, Евгения доброжелательно смотрит на несколько старомодную Викторию, которая единственная из всех женщин в шляпке, чем-то напоминающей белый ночной чепец. Королева как будто кланяется французской паре (в конце концов, Мюллер был французом), словно выражая благодарность за приглашение в такой красивый дом. Альберт, блистающий в алой тунике, стоит с краю – видимо, чтобы не затмевать Наполеона своим высоким ростом. Альберт придерживает рукой свою саблю, и в его задумчивом взгляде читается вопрос: «Этот французик, кажется, клеит мою жену?»
Мюллер тщательно поработал и над портретами принцессы Вики – миниатюрной копии своей матери, вплоть до чепца, – и Берти, которые стоят между родителями. Молодой принц в нарядной белой рубашке и темном пиджаке, его светлые волосы зализаны назад, как будто мать все-таки заставила его взяться за гребень. Странно, но из всех присутствующих только Берти смотрит на художника. И на него будто нисходит озарение. Он в центре композиции – безусловно, самого гламурного события той ночи во всем западном мире[34] – и, видимо, думает: «Среди всех этих королевских и императорских взрослых особ, шикарных придворных художник выбрал и рисует меня. Mich. Moi[35]. Неужели я действительно столь важная персона? Вот это да!..»
В течение следующих нескольких дней Берти пришлось испытать на себе все тяготы постоянного внимания. Мало того что он находился под прицелом критического ока общественности, неотрывно следившей за передвижениями королевского семейства по городу, так еще и родители контролировали каждый его шаг, словно выискивая повод усомниться в правильности идеи взять его с собой в эту поездку. Для них