Самый длинный день в году - стр. 3
– Да уж, – бородач закатил глаза, – лет десять.
Дмитрий не мог понять, почему человек с рыжей бородой издевается над ним. Он совершенно точно помнил, что никогда его раньше не видел, а следовательно… А следовательно…
– Папа тоже, – шепнул бородач интимно, – практически в один год и ушли.
– Кто еще, – Дмитрий почувствовал, как накатывает истерическое веселье, – огласите… весь список…
Бородач открыл рот… поднял вверх указательный палец… не сказав ни слова, не издав ни звука, закрыл рот. Какое-то время они провели вместе молча. Дмитрию даже показалось, что он успел поспать.
Потом бородач достал зеркало и поднес к его лицу.
Из зеркала на Дмитрия глядел чрезвычайно изможденный, бледный, болезненный, плохо выбритый и совершенно незнакомый мужчина. Лет сорока.
***
– Сколько сейчас времени?
– Три часа ночи… Три часа дня… Не знаю.
Таня лежала, отвернувшись, замотавшись в простыню как мумия.
– Брошу все и пойду по городу, – грустно продекламировал Дмитрий, – собирать бутылки в пыли…
– Да иди ты куда хочешь… – кажется, она плакала. А он ничего не чувствовал. Абсолютно ничего. Кроме полной свободы. Он сел на кровати, затем встал и даже слегка подпрыгнул. Ничего! Он посмотрел на свои руки и увидел их насквозь. С костями, сухожилиями и венами. Все было хрустально прекрасно. Светлеющее небо за окном манило его. «А ведь я могу летать, – понял он, – это мне не снится, я действительно могу летать». Он нажал кнопку Play и взобрался на подоконник.
***
– Сколько… времени…
– Сейчас?
– Сколько времени я… здесь…
Бородач задумался.
– Ты имеешь в виду, в этом помещении или в этом состоянии?
– Со-стоя-нии…
Дмитрий чувствовал, что бородач издевается, но у него не было сил что-то с этим сделать. Например, выйти из себя.
– Со всеми переездами – ну, наверное, лет двадцать.
– Можно мне теперь… врача?
Рыжебородый опешил. И даже как будто обиделся.
– Так я и есть твой врач, – наконец процедил он. – А что, есть жалобы какие-то?
– Плохо себя чу… – он потерял сознание.
***
На третий день Дмитрий понял, что та женщина со смутно знакомым лицом – это Таня. Сильно располневшая и подурневшая. «Ну а что ты хотел, – спросил он сам себя, – чтобы время остановилось, пока ты в коме?» Оставалось понять, что она здесь делает и какова ее роль в происходящем. Времени для размышлений было навалом. Есть он все еще не мог, тела не чувствовал. За попыткой шевельнуть какой-нибудь конечностью тут же следовала вспышка дикой головной боли, как будто чугунное ядро разрывалось в голове и крошило там все чугунными осколками. Обезболивающее душка-врач давать отказался, объяснив это тем, что боль в голове «не физического, а метафизического характера, и лекарства тут не помогут». Клоун, блин… Дмитрий ненавидел его всей душой.