Самый большой дурак под солнцем. 4646 километров пешком домой - стр. 28

Без альпинизма, без опасности.

Я натягиваю печатки и закрепляю на запястье уцелевшую лыжную палку (вторую я где-то потерял пару дней назад). Застегнув получше куртку и карманы на «молнии», я снова хватаюсь за ветку и ставлю ногу на стену.

«А как же мои обещания?»

… – А, вот и ты, – говорит старшая сестра, открывая мне дверь, – я думала, ты уже не придешь.

– Мне бы только переночевать. Мой отель закрыт. Можно?

Она скрестила руки на груди, показывая, как ей холодно в одной прозрачной ночной рубашке, и впустила меня.

– Конечно, можно. Здесь же две кровати. – Она обвела рукой свою комнату.

– А твоя сестра… осталась ночевать у толстяка?

– Да, но там ничего не происходит.

Вскоре я уже лежал, растянувшись на свежезастеленной кровати, и смотрел в темноту.

– Что, там действительно ничего не происходит?

– Где? У моей сестры?

– Да.

– Ни в коем случае.

С минуту стоит тишина.

– Может быть, спросим ее, не хочет ли она вернуться?

Она начинает смеяться:

– Ты свинья, ты в курсе?

– Почему?

– Ты вроде бы ничего подобного не собирался со мной делать? А теперь хочешь с нами обеими?

– Ты могла бы себе это представить?

– Это не важно, что я могу себе представить. У тебя все равно больше ничего не выйдет.

– А если… все-таки?

Тишина. Я слышу, как в темноте стучит мое сердце, а снаружи гудит машина. Слушаю также дыхание своей соседки и стараюсь дышать в том же ритме. Потом я встал и все-таки прошел эти четыре шага до ее кровати…

…«Двести полновесных километров через всю провинцию! А теперь что, завязнуть на четырех шагах, как в болоте?!» – мысленно презрительно хмыкая, я пытаюсь вскарабкаться на отвесную скользкую стену. Мои руки в глине, земля снова и снова обваливается под ногами.

Наверняка со стороны я со своим рюкзаком выгляжу как черепашка, совершающая побег из террариума.

Из-под моей лыжной палки отваливается кусок глиняной стены и обрушивается на землю. Я слышу собственное шипение сквозь зубы: «Чертова грязь!» – и все ползу и ползу вверх по стене, цепляясь руками и коленями. Невинные растения гибнут толпами, не выдержав моего веса. Мои сдавленные проклятия и мольбы сопровождают это негероическое и жалкое зрелище.

Вот оно, мое наказание! Но и оно остается позади, а я предстаю перед совершенно сбитым с толку человеком. Он опирается на лопату и смотрит на меня во все глаза, повторяя себе под нос одно-единственное слово: «чужак».

– Добрый день, – здороваюсь я, обтирая вымазанные в глине руки о колени. Даже подкладка моих рукавов пропиталась жирной грязью, зато теперь, когда яма осталась позади, мне гораздо лучше.