Самурай Ярослава Мудрого - стр. 45
Меня интересовало, почему Ратьша не у князя, а тут, с нами, но спрашивать я не стал. Не хочешь думать сам – не показывай этого другим.
Темнело. Ночь спокойно стала опускаться и на нашу поляну, делая костры все ярче, а освещенные круги – все меньше.
И вместе с темнотой от дубов, из леса серыми, тихими, молчаливыми тенями стали стекаться к стану люди. Я положил руку на рукоять меча, но Ратьша тронул меня за плечо:
– Не торопись, Ферзь. Это наши.
– Не видел я этих «наших», – проворчал я.
– Точнее, не наши. Княжьи. Но с нами. Это варяги, Ферзь. Из леса мы почти вышли, они теперь к нам возвращаются. Они лесом сами шли.
– А что же они в лесу делали и отчего, коли так хороши, о засаде не упредили?
– Знали мы о засаде. Хотели с Вороном покончить, оттого и в лесу торчали столько дней. А чтобы засада нам поверила, мы и ехали как на свадьбу. И с Вороном и впрямь покончили, только не так, как думали, – спокойно сказал Ратьша.
– Потому и меня возле князя держали, ясно. Для присмотра. А не боялись, что я князя порешу перед тем, как засада себя покажет?
– Боялись, конечно. Потому ты и ехал рядом. Присмотреть проще, – все так же спокойно ответил Ратьша.
Я усмехнулся и закурил. Дураков, Ферзь, сам знаешь, где искать. Все, все по зеркалам затаились, только тебя ждут, чтобы показаться. Грудь снова заныла. Когда не знаешь, что внутри, на такое нытье и внимания не обращаешь. А когда знаешь – уже и неинтересно обращать, так как поздно, скорее всего. Но вообще, грудь вела себя молодцом – и в двух боях не подвела, и переход конный осилила. Хотя бои-то были… Не рубка уж никак. Я бил только наверняка и редко по два раза на человека. Тут не замаешься.
Я всмотрелся в темноту: тени варягов, обретая в свете костров плоть и голоса, сошлись у княжьего костра, оттуда вскоре долетел взрыв смеха.
– Весело варягам. И нам куда как весело, что их князь больше нашего жалует, – мрачно сказал один из воинов у нашего костра. Имени его я пока не знал.
– Ты бы не спешил таким делиться, – указал на меня глазами второй. Ничуть не стесняясь. Ну и мне не стать стесняться.
– Мне ваши дела пока неведомы. Так что говорите смело. – Сами, чай, поймут, что можно при тысяцком говорить, а что и нет.
– Да тут говорить не о чем, Ферзь, – это сказал Ратьша. – Дружине не по нраву, что князь варягов держит. Хотя ими и кесари румийские дорожат. А нашим, вишь, в обиду.
– Не то обидно, что держит, Ратьша, – это сказал второй воин, – а то обидно, что у сердца сажает. Так в сердце и ударить проще. Вот то нам не любо. У сердца свои должны быть, а чужие – за калиткой, пока не занадобятся.