Самсон назорей. Пятеро - стр. 83
– У тебя в доме, я вижу, тревога, – сказал верховой, – значит, ты уже знаешь. Страшное дело. Нас послали за лошадьми для погони. Он вырвался и бежал; твоя дочь, Бергам, тоже исчезла, еще в начале свалки. Мы опасаемся, что он ее нагнал и унес. Вели оседлать твоих коней; брат мой сейчас подымет на ноги все конюшни в городе; жаль, лошадей осталось немного – но не печалься, мы их нагоним!..
– Семадар у меня в доме, – ответил Бергам, – он ее не настиг. Скачи назад и скажи Ахтуру, что жена его в безопасности.
В эту минуту с крыльца соскользнула женская фигура и подбежала к ним, спрашивая:
– Что с ним?
– Муж твой… ранен, но он на ногах – он и остальные ждут коней у перепутья. Таиш вырвался и бежал. Мы сейчас пошлем погоню.
Семадар всплеснула руками и засмеялась от всего сердца.
– Вырвался! Из такой толпы, с мечами и дубинами! Перебил вас всех и бежал!
Гаммад смотрел на нее, хмурясь.
– Я рад, что ты спаслась, Семадар, – сказал он сухо, – но веселости твоей не понимаю. И Ахтур не поймет, зачем ты ушла из его дома.
Она ответила сквозь смех:
– Не убеги я, он унес бы меня у вас на глазах. Я сама теперь жалею, что убежала.
Бергам прервал ее:
– Не говори глупостей, Семадар. У тебя горячка; ступай к матери.
– Подожди, – вдруг сказал всадник. – Ты – ты не встретила его на дороге? Не видела, в какую сторону он скрылся?
– Если бы и видела, – звонко ответила она, уходя, – то вам бы не сказала.
– Семадар!! – закричал Бергам в большой тревоге; но она уже была на крыльце, а Гаммад, не говоря ни слова, повернул коня и поскакал опять в сторону Аскалона.
Бергам понял, что бурные сутки его не кончены. Его положение становилось все более затруднительным. Он пошел на крыльцо, опустив голову, и старался что-то сообразить, но сам не знал, что именно. Он велел женщинам идти спать, но они отказались, и он промолчал. Решительно, он был очень утомлен и очень уж немолод. Раб подал ему табурет, он сел; привлек к себе, сам того не сознавая, Семадар, потрепал ее по руке и опять отстранился. Женщины оживленно переговаривались, рабы перешептывались. Слышно было, что город начинает пробуждаться, за стеною засветились огни, заржали выведенные лошади. В то же время с аскалонской дороги донесся нарастающий гул голосов; показались факелы. Толпа шла прямо на дом Бергама; навстречу ей, из города, сюда же вели коней. Вскоре все место перед домом стало похоже на площадь военного сбора.
Бергам, гладя бороду, спустился с крыльца и пошел навстречу Ахтуру. При свете факелов он узнал его только потому, что узнать его было невозможно. Левая половина лица была нечеловеческая; но и правая была страшно искажена болью и бешенством. Гаммад, ведя лошадь под уздцы, шел с ним рядом.