Самозванка - стр. 29
– Так значит, мой друг… то есть, подруга волшебная! – восторгалась я.
– Я говорю, похоже. Но элифики всё равно в своём теле находятся. Живут в дереве, но выглядят как люди. И разговаривают. А ты говоришь, что там только дерево и белка?
– Да, дерево и белка. Больше никого. Другие деревья есть, но они нормальные, то есть обычные.
– Вот! Не может быть белка элификом. Она же не дриада.
Итогом наших рассуждений стали два вывода.
Во-первых. Пара дерево-белка, безусловно, магического происхождения. Правда, непонятно какого. Спросить об этом стоило у знакомого мага, каким мы назначили господина Крытиса.
Я, было, предложила кандидатуру Грахиаша, но Ришша резко погрустнела при упоминании виконта, и я не стала настаивать. Крытис так Крытис. Правда, пока старый лекарь оставался в Синезёрске под следствием. И чего он там делал? Под этим следствием?..
А согласно второму выводу дерево и белка были признаны безобидными, и мне не возбранялось с ними дружить. И Ришша, и я пришли к такому выводу, ориентируясь исключительно на свои ощущения. Как показали более поздние события, многие люди поспорили бы с нами по этому поводу.
После знакомства с деревом Аришша почти каждый вечер стала приходить за мной, потому что я повадилась задерживаться на королевской стороне до ночи. И каждый раз у Ришши с деревом повторялась один и тот же ритуал. Ветви опускались на плечи девушки, и она замирала в такой позе на несколько минут. Потом дерево переправляло меня к ней через ограду.
А после Ришша становилась… счастливой. Просто я никак не могу назвать по-другому её состояние. Из глаз девушки уходила тревожность, и на лице появлялась расслабленная улыбка.
Так получилось, что в какой-то момент я научилась справляться со своим зрением. Все свои восемь лет я взирала на мир обыкновенно, как все простые люди, но теперь при желании могла вызвать у себя новое умение – видеть волшебный свет.
Рассказывать об этом кому-то было бесполезно, потому что верила мне только Аришша, но объяснить это моё умение не смогла. Кажется, подозревала очередную мою ненормальность, но смиренно её принимала, чем возмущала других людей.
Уж они-то, эти другие, всласть обсмеивали мои причуды – обжорство, лысую голову, а теперь вот ещё и способность видеть свет.
Лирая, Флошева дочка, тоже пыталась насмешничать, ехидно щуря глаза:
– Ты, Чукра, наверно, Сияющих Сестёр увидела? – её подхалимы услужливо хихикали, хотя ничего умного или смешного сказано не было.
Лирая изо всех сил пыталась казаться важной. Как же, дочь заведующего и кастелянши! Не какая-то презренная сирота с улицы. Только, как ни пыжилась, не получалось у неё быть по-настоящему колючей. Так, чтобы одним словом зацепить и обидеть. Вот у Шаски, Кузи и их подруг это получалось. Наверно, потому что в детстве они как раз «хлебнули» жизни на улице.