Самая желанная - стр. 49
Миновав гостиную, Джервейз вошел в кабинет, вдоль стен которого стояли шкафы с книгами. В этой комнате его отец бывал особенно часто, и когда Джервейз вернулся из Индии, в воздухе все еще витал запах трубочного табака покойного виконта. Однако присутствие самого отца не ощущалось, что было неудивительно – даже при жизни старого виконта отец с сыном почти не общались.
Окинув взглядом кабинет, Джервейз принялся бродить по дому, который унаследовал. В этот час все слуги находились на своей территории, и бесконечные залы и комнаты, которые он мерил шагами, были пусты. Шаги Джервейза слабым эхом отдавались от высоких потолков и полов. Бальный зал был огромен и тих, его ни разу не использовали с тех пор, как четырнадцать лет назад умерла его мать. Главная лестница, представлявшая собой две широкие симметричные дуги, была, наверное, самое грандиозной во всем Лондоне. Его мать выглядела чрезвычайно величественно, когда спускалась по этой лестнице, сверкая драгоценностями в золотистых волосах и на шее. Хотя и этот особняк, и все, что в нем находилось, принадлежало Джервейзу, он не чувствовал его своим домом и не испытывал гордости от обладания Сент-Обин-Хаусом. Если этот великолепный мавзолей кому-то и принадлежал по-настоящему, так это горничным, полировавшим мебель и натиравшим полы. Даже прожив здесь два года, Джервейз все еще чувствовал себя чужаком в этом доме. Возвращаться в этот унылый дом под унылыми английскими небесами было необычайно тягостно. Возможно, Британия для того и обзавелась колониями, чтобы британцы могли жить в более приятном климате, но при этом все же оставаться под британским флагом.
Пока Джервейз в течение пяти месяцев плыл домой, он обдумывал возможность продать Сент-Обин-Хаус и найти себе более скромное жилище, но потом отказался от такой мысли. Ведь этот дом, являвшийся частью наследия Сент-Обинов, должен был со временем перейти к Френсису или его наследникам… Его кузен, всегда веселый и жизнерадостный, когда-нибудь женится, и его семья согреет и оживит эти холодные комнаты. А они действительно казались холодными, несмотря на множество резных мраморных каминов, ибо холод этот был чем-то более глубоким, чем физическое ощущение. Любопытно, был ли счастлив кто-нибудь из прежних обитателей этого особняка? Для себя самого Джервейз не ожидал ни теплоты, ни счастья. В Индии он научился искупать свои грехи хорошей работой или исполненным долгом, и этого было вполне достаточно. Он выстроил свою жизнь так, что приносил пользу и заботился о благополучии тех, кто от него зависел. Ему было многое дано, и он считал своим долгом использовать все свои возможности во благо.