Самая страшная книга 2016 (сборник) - стр. 74
Рука Атанасиуса обхватила Ангелику за талию, рывком высвобождая из болотного плена. Головокружение, разом накатившее на нее, на мгновение лишило ее чувства реальности, все что она ощущала – это сжимающая ее рука Атанасиуса. Сильная и твердая.
Когда зрение прояснилось, Ангелика обнаружила, что они уже наверху – в затхлых коридорах без окон. Рассохшиеся доски пола отчаянно скрипели, от тяжелых шагов из щелей поднималась пыльная труха.
– Вы можете идти? – Голос Атанасиуса, ровный и невозмутимый, заставил Ангелику вздрогнуть.
– Да… да, конечно.
Он поставил ее на пол, несколько шагов поддерживая под локоть. Ноги женщины слегка дрожали, но вскоре она справилась со слабостью. Девочка все еще лежала на плече Атанасиуса, неподвижная и безвольно обвисшая. Пронзенная страхом, мать коснулась ее. Кожа Анежки была холодна, как лед…
– Она жива, – тут же произнес Атанасиус. – Много сонного яда в крови.
Они вышли на улицу. В контрастно ярком свете луны Ангелика смогла рассмотреть свою дочь – и ее спасителя.
Да, это была Анежка – впрочем, в этом женщина не сомневалась ни на секунду, с самого начала. Материнское сердце редко ошибается в такие минуты. Но вот Атанасиус…
Битва тяжело далась ему. Плащ превратился в лохмотья, покрытые отвратительной субстанцией, источающей резкий гнилостный смрад. Треуголку он потерял, снежно-белые волосы, заплетенные сзади в тонкую косичку, были теперь запятнаны и всклокочены. На лице виднелись глубокие рваные царапины… но крови не было. Они больше походили на разрывы в картоне или в чем-то настолько же жестком.
– Вы… ранены, – произнесла Ангелика с запинкой. – Вам нужна помощь.
– В этом нет необходимости.
Женщина взглянула на Шафранека. Тот молчал – кажется, его все еще сковывал шок от произошедшего.
Они вышли на Старосинагогальную. Здесь Атанасиус остановился, вопросительно взглянув на старшего товарища. Ангелика видела страшные раны у него на груди – огромные и рваные, но не запятнанные даже следом крови. Только слабый металлический блеск можно было различить в глубине, когда лунный луч попадал на рану.
– К Таубеншлагу, – коротко проговорил Шафранек. – Нужно привести девочку в чувство.
Они продолжили путь. Нафталий был мрачен. Казалось, его терзали сомнения, которые он не мог – или не решался – выразить.
Ангелика не помнила, как они добирались до места. Единственное, что могла сказать уверенно, – что было оно за пределами Йозефова. Небольшая вывеска у дверей двухэтажного дома, узкого и плотно зажатого между другими, на улице такой же узкой и извилистой, как и улицы гетто. На стук долго никто не отзывался, но потом, наконец, в окне мелькнул огонек свечи – и двери открылись.