Самарская вольница - стр. 68
Прошло не менее недели, и казакам сказали, что через день-два их закуют в кандалы и, кинув в трюм струга, повезут в Астрахань.
– Стало быть, пришло время Сакмашову покидать Яицкий городок, – вздохнул тяжело, словно потеряв последнюю надежду на счастливое освобождение, Ивашка Константинов. – И нас увезут… У воеводы Прозоровского с дыбы не убежать, робята… – И, словно бы молитву к Господу, произнес желанное: – Вот кабы атаман Разин прознал о нашем бедствии и струги по дороге на Астрахань перехватил!
Однако в ночь на одиннадцатое августа свершилось то, чего мало кто в городе ожидал, а тем более казаки в подземелье!
– Выходи, коль невмоготу терпеть! – отозвался караульный стрелец на стук в двери Максима Бешеного – по нужде их выпускали только ночью и по одному. – Да не лезьте гамузом! Один иди!
– А мы и не лезем кучей, чего полошишься без причины? – съязвил Максим и со связанными впереди руками пошел между двумя стрельцами из дверей башни вдоль стены, где был деревянный нужник для караульных и арестантов, близ чьего-то плетня вокруг подворья. Ночь была темная, облачная, молоденький месяц лишь изредка выглядывал в разрывы между облаками, несмело освещая спящий город, темные стены и башни, от которых ложились на город широкие короткие тени. У входов в башни и у городовых ворот горели по два смоляных факела, но они отбрасывали тьму шагов на пятнадцать, не более. Где-то за площадью спросонок брехнула ленивая собака, ей отозвалась другая, чуть ближе к Ильинской башне. Заголосил петух, извещая, что и он не оставил своей службы, будит стрельцов на очередную ночную службу.
– Руки развяжи, – попросил Максим стрельца, остановившись около двери нужника. – Аль сам гашник на мне развязывать да портки держать будешь? Дело ли стрельцу…
– Помалкивай знай, – незлобиво буркнул стрелец. – Теперь спал бы я преспокойно, а тут вота вас води по нужникам… Нешто служба это? И что выслужишь околь нужников да в караулах?
– Кто ж тебя держит, а? – усмехнулся Максим, потирая помятые жесткой веревкой передавленные места, когда стрелец развязал тугой узел. – Ступай к своей бабе под теплый бок. А я и без тебя посижу здесь, на молодой месяц полюбуюсь. И дорогу к башне сам отыщу как ни то, если и товарищ твой уйдет следом…
И шагнул было к расхлябанной двери…
Резкий разбойный посвист разорвал тишину, как рвет ночной мрак яркая вспышка молнии. Из-за нужника через плетень от темных амбаров кинулись чьи-то неясные фигуры. Стрельцы и ахнуть не успели, как их свалили, отняли оружие, заткнули рты ладонями, чтоб не заорали сполоха. Ошеломленный Максим, придерживая развязанные штаны руками, оглядываясь, не враз сообразил, что же происходит вокруг него и близ Ильинской башни.