Самарская вольница - стр. 70
– Браты казаки и вы, браты стрельцы астраханские и других городов! Сотворили мы то, что умыслили втайне! И вот воля вам всем из-под боярского и воеводского ярма! Отныне вы не псы воеводские, а дети вольного Дона и Яика! И все вольные ветра вам сродни и в подмогу, покудова рука держит саблю, покудова парус будет надут этими ветрами вольности!.. Ведомо вам всем, что к городу идет стрелецкий голова Борис Болтин с войском вам на замену? Так нам не ждать того Бориску здеся, не чинить с ним кровавого боя и не терять бы своих да стрелецких голов – ведь у Бориски могут оказаться и наши товарищи, знакомцы, а то и родственники! Думаю я, браты, надобно нам всем скопом спешно сплыть в Хвалынское море да поспешать к славному атаману Разину! Любо ли вам такое дело, сыны вольницы?
Прокричав, Григорий переступил с ноги на ногу, покривил губы – ныла раненая нога! И то счастье, что пуля рванула только верх мякоти, не ударила поглубже…
Площадь отозвалась сотнями крепких голосов:
– Любо-о! – И взметнулись вверх кривые сабли, копья; отливаясь лунным светом, сверкнули широкие отточенные бердыши.
– А коль любо, так выкрикивайте, кого на атаманское место! И у тараканов есть свой вож, а мы тако же все с усами, и негоже нам быть без атамана!
Со смехом, едва не разом, площадь дружно отозвалась:
– Тебе быть атаманом!
– Твои усы длиннее наших, Григорий! Тебе и водить нас!
– Ты хаживал по морю с атаманом Ивашкой Кондыревым, тебе ведомы кизылбашские города и пули…
– И кизылбашские женки тоже! – прокричал кто-то из казаков, намекая, что Григорий привез из похода трех красавиц, двух продал тезикам в Астрахани, а одну, крестив в церкви, по согласию сделал своей женкой и матерью четверых добрых казаков, трое из которых теперь у атамана Разина, а меньшой покудова у мамки под боком…
– Тебе быть атаманом!
Григорий Рудаков скупо улыбнулся – помнят казаки о его прошлых походах! – поклонился на три стороны от крыльца, потом с тревогой глянул на небо: рассвет уже близок, а с рассветом, чего доброго, может нагрянуть и Бориска Болтин! И кто знает, как поведут себя стрельцы в его отряде? Ну как учинят жестокий бой и не дадут возможности свершить задуманное еще по весне? Тогда, уходя в море, Степан Тимофеевич наказывал ему, Рудакову, дождаться верховых казаков с Яика под рукой атамана Леско и поспешать к нему на помощь к невольничьему городу Дербеню…
– Жду я, дядько Григорий, – говорил Степан Тимофеевич доверительно, с глазу на глаз со старым казаком, – с родимого Дону Сережку Кривого да Алешку Каторжного с крепкой подмогой. Да ты привел бы ко мне яицких молодцев с полтыщи! Вот и была бы нас сила супротив кизылбашцев. Дума у меня есть, старый, пугнуть хорошенько шаха Аббаса, чтоб почуял нашу крепкую руку, да и просить опосля у него земли по Тереку альбо еще где ни то пригодные для вольного казацкого поселения! Чтоб не жить нам под тяжким боярским сапогом! А ежели не даст земли Аббас, так пошлет супротив нас крепкое войско. С моими двумя тысячами не осилить кизылбашскую рать, истает ватага побитыми да ранеными.