Сакральные символы Ведической Руси - стр. 18

Пшеворская керамика

Это хорошо иллюстрируют материалы, приведенные в работе А. Л. Монгайта, где показаны различные сосуды пшеворской культуры, декорированные меандрами и сложнопрорисованными свастиками, и в статье Э. А. Сымоновича, где также даны образцы меандрово-свастического декора (табл. 11). Э. А. Сымонович в своей работе отмечает, что свастика, встречающаяся на сосудах эпохи бронзы, «широко распространена в чисто славянских узорах эпохи Киевской Руси, обозначая знак солнца». И, наконец, если мы обратимся к скифскому периоду на территории Среднего Приднепровья, предшествовавшему времени появления пшеворской и зарубинецкой культур, то и здесь встретим ту же самую картину. На сосудах из днепровской лесостепи одним из распространенных орнаментально-знаковых мотивов была свастика, как простой формы, так и очень сложного рисунка, с множеством крючков-отростков на концах. Причем исключительно интересным представляется тот факт, что на одном из сосудов 6 века до н.э. из раскопок у села Аксютинцы, рядом с равноконечным крестом и свастиками различных очертаний помещен, значительно превышающий их размерами крест, который станет на Руси «православным» крестом (табл. 11).

Таким образом, можно проследить непрерывную орнаментальную традицию, идущую от культур бронзового века до русской крестьянской вышивки и ткачества конца 19-начала 20 века. Но так как именно в северорусском ткачестве встречаются в наиболее полном виде древние андроновские комплексы, которых у финно-угорских народов этого региона нет, мы можем предположить и другой вариант решения вопроса о носителях андроновской орнаментальной традиции. Возможно, что и субстратное население севера Восточной Европы до прихода сюда славян, и пришедшие на эти земли славяне имели аналогичные сакральные орнаментальные символы, переданные им далекими общими предками. Вероятно, было и определенное осознание этого родства. В противном случае крайне трудно объяснить четкую направленность подвижен славян именно в Заволочье, на Восток Европейского Севера, отмеченную В. В. Пименовым в его работе «Вепсы», где он пишет, что: «по каким-то не вполне ясным причинам основная масса русских переселенцев либо, подобно новгородским ушкуйникам, миновала, почти не задерживаясь и почти не оседая, коренные земли вепсов, либо же вообще обходила их стороной, направляя свой путь непосредственно в Заволочье», т.е. на земли легендарной «чуди белоглазой», о которой мы говорили несколько ранее. Вероятно, имеет смысл согласиться с В. Н. Даниленко, расширяющим зону размещения индоевропейцев в 8—5 тысячелетия до н.э. от Причерноморья и Прикаспия вплоть до водораздела рек Белого и Каспийского морей и далее на север, и предположить, что субстратное население вологодских земель, до прихода сюда славян, в подавляющем большинстве было представлено потомками этого древнего индоевропейского массива. Таким образом, можно будет объяснить сохранение в северорусской традиции таких форм, которые совершенно не характерны для финно-угорской орнаментики, или встречаются в ней крайне редко, но в то же время постоянно присутствуют в ткачестве и вышивке конца 19- начала 20 века восточных районов Вологодской области, с одной стороны, и о памятниках различных археологических культур южнорусской степи и лесостепи, с другой. Орнаментальные комплексы, идентичные северорусским, характерны для Северного Кавказа и некоторых районов Закавказья, они весьма обычны в мозаичном декоре средневековых храмов, мавзолеев, мазаров Средней Азии и Ирана, т.е. распространены на тех территориях, которые современная наука связывает с арийскими продвижениями конца 2 – начала 1 тысячелетия до н.э.