Сахар на дне - стр. 4

    В большой и ослепительно белой смотровой над раненым орудуют две медсестры и врач.

- Шевцов Алексей Викторович. Гвардии сержант. Контузия головы, осколочные ранения левого глаза.

    Медсестра зачитывает врачу данные сопроводительной карты, а мне каждое слово бьет набатом.

- Фомина, хотите присоединиться? С каких это пор психиатры у нас интересуются первичкой?

    За маской нетрудно угадать ухмылку врача. Это то, о чём предупреждала Зоя Ивановна.

- Это мой брат, – повторяю в который раз и подхожу ближе.

- Маску надень, – медсестра толкает меня локтем, кивая подбородком в сторону коробки с одноразовыми масками.

    Я делаю как она говорит и снова подхожу. Он жив. Дышит. Без сознания или под наркозом.

   Медсёстры срезают нательное бельё, оголяя торс, подключают капельницы. На первый взгляд мне кажется, что вся его грудь испещрена ссадинами и кровоподтёками, но это оказываются узоры татуировок.

  Врач ощупывает голову, пытаясь оценить степень повреждений, проверяет реакцию зрачка незабинтованного глаза. Когда начинают срезать повязку с левого глаза, меня пробирает дрожь.

- Вон, – с абсолютным спокойствием говорит хирург, не отвлекаясь.

- Степан Павлович… - заламываю пальцы.

- Я сказал: пошла вон, – тем же тоном. – Копылова, сопроводи, а потом возвращайся. Тебе как офтальмологу будет полезно.

    Я не спорю и позволяю Лизе вывести меня. Она вытаскивает в коридор и толкает спиной к стене.

- Слышь, бестолковая, Палыч тебя теперь на пушечный выстрел не подпустит к твоему братцу! А ну возьми себя в руки. Родителям позвони пока.

    Бестолковая… В памяти током бьёт обидное прозвище, которое мне дал Алексей. Бестолочь. Она самая.

    Ведь и правда нужно позвонить Виктору.

    Я набираю номер отчима, сжимая холодными руками телефон. Он отвечает после третьего звонка.

- Привет, малявка. Неужели вспомнила обо мне? – слышу улыбку в его голосе.

- Дядь Вить… - голос не слушается.

- Так, – отчим настораживается. – Не предложили договор, что ли?

- Предложили…

- Тогда в чём дело? – шуточные нотки полностью исчезают из голоса отчима.

- Тут Лёша, – наконец набираюсь смелости произнести имя Шевцова вслух. – В госпитале. Он ранен.

    В ответ устанавливается оглушающая тишина. Я только что сказала отцу, что его единственный сын ранен во время выполнения миротворческой миссии.

- Подробнее, – слышу глухой голос враз постаревшего мужчины. – Яна, не молчи.

- Пока не знаю. У него контузия в голову, осколочное глаза. Сейчас без сознания, готовят к операции.

    Отчёт достойный врача, чего уж тут сказать. Ни эмоций, ни сочувствия. Спасительная корка льда на сердце.