Сага о розах. Книга третья - стр. 43
А старичок этот в какой-то момент уселся под раскидистое дерево, прижал к себе дарованные ему объедки и… как будто пропал. Вроде караульные ещё минуту назад недовольно косились, что такое смердящее отребье к офицерским палаткам столь близко подойти посмело и всё. Нет никого.
– Фу, ушёл проклятый, – выдохнул с облегчением один из караульных. Не хотелось ему поднимать скандал из-за такого вот страхолюда.
– Ага, я тож думал сюда направится. Так и видел, что ногой пну в харю его мерзкую.
– Вот что ты, Фёдор. Как будто символа веры на тебе нет, – начал говорить с укоризной первый и говорил ещё много слов, призывающих к милосердию, но этот разговор не имеет для нас никакого значения.
Важнее, что повсеместно известный Ортольд Гилберт, отойдя от натянутой меж двух столбиков карты, вернулся к расстеленным на столе чертежам и… вдруг увидел поверх них мятое грязное письмо.
– Моей милой Сабрине, – прочитал он и взгляд его зацепился за глупые завитушки.
Руки молодого маркиза тут же начали подрагивать. Ему даже пришлось встряхнуть ладони, чтобы унять их дрожь и всё же поднять конверт. После чего Ортольд начал дотошно рассматривать послание. Поверх ранее сорванной печати была другая, но тоже синяя. А синий сургуч являлся исключительно привилегией драконов. Кроме того, неизвестно, какой оттиск был на прежней печати, но на новой чем-то острым была выведена буква «С».
Снерш?
«Да, если речь о Сабрине, то не иначе Снерш», – размыслил Ортольд и, не испытывая никаких сомнений, вскрыл письмо. Секундой позже глаза мужчины быстро заскользили по строкам.
– Боги, да на какую же судьбу я обрёк тебя, любимая, – горько прошептал несчастный маркиз, когда закончил чтение. А затем он не сдержался и поцеловал бумагу. На миг она показалась ему благословенной, ведь её касались руки его жены.
– Клянусь, Омико, ты не останешься в плену. Не останешься! – горячо сказал он и, крепко сжав руки в кулаки, вернулся к столу за составление планов.
Там, спящим за столом, его наутро и нашли.
– Милорд, – с упрёком сказал Вернард. – Вы что, никак забыли, что у вас есть постель?
– А?
– Разве можно спать сидя?
Ортольд устало приподнялся на локтях. Короткий сон, в который он просто‑напросто провалился, не придал ему новых сил. Но он всё равно первым делом начал осматривать стол, как если бы искал глазами что-то.
– Ну прозвали вас Страстотерпцем, боги прости этих дурных крестьян с их жалким воображением, но это же не повод в самом деле лишения терпеть, – продолжал чихвостить его Вернард, но мужчине было важнее другое. И, наконец, он озвучил что именно: