Сага о халруджи. Последний исход. Книга четвертая - стр. 49
Арлинг и без его слов понял, что несколько серкетов достали метательные трубки. Терпкий запах миндаля и вишни подсказал, что стрелки или иглы были предусмотрительно смазаны ядом. Пусть. Тридцать минут хватит, чтобы повторить танец Атреи, который он изучал с иманом много лет после ее смерти. Он вспомнил о нем, когда едва не упал в ров в тренировочном зале и был благодарен судьбе за подсказку. Уверенности в успехе не было, но Регарди решил положиться на удачу, хоть и понимал, что решение опрометчивое. Танец Атреи был оружием, которое стоило применять с горячим сердцем, но на холодную голову. У него же давно все было наоборот.
Настоятель, наконец, отпустил его руку, и Арлинг заботливо прижал ее к себе, чувствуя, что временно лишился одной конечности. Она была абсолютно бесчувственной. Впрочем, для его замысла достаточно было и одной руки.
Серкеты тщательно обыскали его, выложив перед настоятелем весь боевой арсенал Арлинга. Регарди не возражал, довольный тем, что его не заставили снимать одежду. Татуировка вызвала бы ненужные вопросы.
– Вы не против, если я попрошу мальчишку отбить ритм? – обратился он к Бертрану, который внимательно разглядывал его оружие. – А если у вас найдется баглама, то скучно точно никому не будет.
– Раскомандовался, – вспыхнул Аджухам, но настоятель кивнул, и из комнаты принесли нужный инструмент. Регарди не сомневался, что при желании в покоях Бертрана можно было найти и другие предметы для чувственного наслаждения.
– Давай что-нибудь вроде газаята, – обратился халруджи к Сейфуллаху, который, как и Скользящие, усиленно пытался разгадать задумку Арлинга. Аджухам был искусным игроком на багламе, но Регарди специально выбрал газаят – народный танец, любимый всеми кучеярами. Даже мальчишка из семьи лавочника, далекий от музыки, мог наиграть его простую мелодию.
Впрочем, исполнять Арлинг собирался отнюдь не его.
Начать оказалось легче, чем продолжить.
Свечи плавились, курильницы тихо шипели, легкий ночной ветер играл шелковыми тканями, которыми были убраны покои Бертрана. Чувствуя цепкие взгляды Скользящих, он осторожно прошел к кругу из свечей, еще не убранных после септории. Халруджи поднял руки к плечам, стараясь держать пальцы в пределах видимости серкетов. Ему не хотелось, чтобы их ядовитые иглы испортили его представление. Второго шанса не будет.
Запретив себе думать о том, что от того, насколько хорошо он запомнил уроки имана и его сестры, зависела жизнь последних дорогих ему людей, Арлинг начал кружиться.
И по мере того, как тело вспоминало нужные движения – простые, как счастье, удивительные, как мир, – голова освобождалась от лишних мыслей, вымывая песок и оставляя золото.