Сад сломленных душ - стр. 10

Сегодня ночью пепельный дождь, непрестанно изливающийся на королевство, стих, и туман полз по черному небосводу, рассредоточившись пушистыми клочьями. Серебристый диск луны слабо мерцал, и из-за тумана его края казались размытыми.

Я знала, что с другой стороны здания стоит Дерево пыток – гордо возвышается посреди площади, как символ нескончаемой низости богов. И все же я против воли восхищалась величием их громадного обиталища – его колоссальные пропорции потрясали мой человеческий разум. В тысячелетнем Соборе постоянно шло строительство, и у его подножия темнела строительная площадка; сложная система готических арок, окна с разноцветными витражами в золотых рамах, длинные вереницы каменных карнизов, похожих на причудливые кружевные ленты давили на людей своими превосходящими воображение размерами и неземным величием.

Игравшая в этом огромном здании мелодия походила на недостижимую мечту, рассказанный по секрету сон. Преисполненный тоской мотив повторялся снова и снова – очень печальный, и в то же время в нем звучала потаенная надежда. Я закрыла глаза и глубоко вздохнула, представляя себе, как неведомый музыкант сидит за пианино и играет для меня одной, а его душа обращается напрямую к моей. Терзавшая меня боль немного утихла.

Невидимый пианист воспроизводил один и тот же отрывок, снова и снова…

Я терпеть не могла ночи – за исключением тех, в которые таинственный дворцовый музыкант играл втайне от всех, вкладывая в игру то же отчаяние, что снедало меня. Наверное, это какой-то придворный, или же, что более вероятно, одаренный пленник, вынужденный играть по приказу, для удовольствия хозяев. Лишь когда наши владыки засыпали, он чувствовал себя свободным – вот как сейчас.

Боги полагали, что искусство по сути своей посвящено только им, но при этом в нем сохранялись черты, присущие исключительно человеческой природе. Поэтому божества любили окружать себя виртуозами всех мастей. Например, Орион питал страсть, близкую к одержимости, к всевозможным искусствам и считал делом чести обнаруживать таланты в своих подданных, пока те еще юны – а посему развитию Академии священных искусств придавалось особое значение.

В моей душе наконец воцарилось спокойствие; я взяла лежавшую под одеялом скрипку и слегка тронула струны смычком. Несколько секунд я сосредотачивалась, чутко прислушиваясь к долетавшим до меня нотам, а потом из-под моего смычка плавно полилась музыка, и мы с таинственным пианистом заиграли в унисон.

Не знаю, почему, но я всем сердцем хотела, чтобы он меня услышал.

Я сама не заметила, как меня мало-помалу охватил восторг. Внезапно ощутила, что незнакомец ускоряется, дабы угнаться за мной. И, как всегда происходило в такие моменты, что-то в моей душе дрогнуло.