С улыбкой трупа - стр. 17
– Я в курсе, что вы не занимаетесь возмездием. Как и справедливостью, потому что нет в юриспруденции такого понятия. Я просто пытаюсь понять – кто ее убил? Как найти этих людей? Что я могу сделать, чтобы их поймали. Я не хочу, чтобы их расстреливали или что-то еще – пусть суд решает, что за такое положено. Я просто хочу, чтобы их поймали, и готов помогать всеми силами. Чтобы эти гады на собственной шкуре ощутили – не получится разгуливать безнаказанным.
– Одна из версий следствия опирается на ваши показания. Скорее всего, целились действительно в вас.
– Но кто это сделал?
– Тут, к сожалению, вы знаете заведомо больше, чем вы. Человек, за которым охотятся, обычно знает, за что.
Черский хотел сказать, что не знает, но вовремя смолчал.
В принципе, он знал, за что. Скорее всего, за ту самую бойню в родном городе. Хотя странно – большинство он убил сам, а других арестовали.
Видимо, остался кто-то еще. А может, все дело в том, что преступность – она как бледная поганка и просто лезет из земли где попало.
– Дело осложняется тем, – продолжал опер, – что убийца, скорее всего, ничего лично против вас не имел. Вполне возможно, это был тот самый человек, которого вы описали. И я думаю, был очередной отморозок, который даже не знал, с кем имеет дело.
Черскому вспомнились трущобные многоэтажки Белой Горы, звонкие удары меча и задорная матерщина. А еще наркоторговец и его приятель-боец, которые пытались зажать его за гаражами. Да, дрянь дело. В таких местах подобные отморозки растут целыми семьями, не хуже тех же самых бледных поганок.
Ему случалось писать репортажи об очередной тамошней бытовухе. Кто-то с кем-то пил, потом пырнул ножом, потом пошел вешаться, потом пришла жена или сын из секции карате вернулся, снова крики, снова драка. Врывается милиция – на полу взрослые в луже крови, а сынок рядом на стуле раскачивается и на вопросы не реагирует.
Но почему эта накипь полезла вдруг в его жизнь?
– Если вы реально с людьми работали, то замечали же: в этом мире немало конченого народа, – продолжал опер. – И не то чтобы они были идейные воры, сознательные такие враги общества, настолько прошаренные, что даже в курсе, чем урка от жигана, в принципе, отличался. Для них такое – слишком сложно. Они не больше чем обычные люди в мелких криминальных обстоятельствах, которые уверены, что по-другому жить нельзя, а можно только перебиваться, оттягивать момент, когда дорога не туда заведет. А если дорога в твоей жизни все равно одна, то можно и лгать, и воровать, и снимать порно, и сниматься в порно, и бить омоновца кирпичом на митинге. Я не говорю, что все из этого плохо, – сниматься в порно это работа, а свидетели лгут неизбежно, на этом вся криминалистика стоит. Однако мы оба с вами (я надеюсь!) понимаем, что, может быть, я на такое и не пошел – но таких принципиальных, живущих по-своему, как вы или я, в мире очень и очень мало. Так что пехоты у наших бандитов хватает.