С тобой нельзя - стр. 91
— Постыдился бы.
— Чего именно? — оборачиваюсь. — Ты разве не в курсе был?
— В курсе, в курсе. Что сказали?
— Перелом. Двух ребер.
— Ну, заживет. Я Вадима видел. Он Алёну привозил. На рентген тоже.
— Да? Удивительно, как мы с ней не пересеклись...
— Ты мне лучше расскажи, что вы с ним не поделили?
— Он что говорит?
— В том-то и дело, что ничего. Заладили, как попки, одно и то же…
— Говорю же, ерунда.
— Ладно. Поехали, захочешь, расскажешь потом.
Пока идем к отцовской тачке, краем глаза замечаю, как Алёнка с Вадей выходят из круглосуточного магазина через дорогу. Взгляд сам на ней стопорится. Включается режим отвращения к себе, когда Алёнка обнимает руками плечи. Выглядит она плохо. Хоть и смогла отлично замазать все ссадины.
Сдохнуть хотелось, когда в глаза ей смотрел в больничке. Они у нее испуганные, затравленные даже.
Опускаю голову и забираюсь в машину. Ремень игнорирую. Возможно, отец порезче притормозит на каком-нибудь светофоре и меня к херам выкинет в лобовуху.
— Пристегнись, — недовольное жужжание сбоку сопровождается цоканьем.
Улыбаюсь и щелкаю ремнем.
Уже на подъезде к дому отец притормаживает. Паркуется на обочине, когда до деревни остается километра два.
— Матери скажем, что… Ну, не упал точно. Если только на чей-то кулак.
— Скажем, что на тренировке по боксу не рассчитал свои силы.
— Неправдоподобно, но лучше варианта все равно нет.
Отец тянется к ключам в зажигании, а я зачем-то хватаю его за руку. Когда понимаю, что делаю, разжимаю пальцы и откидываю на спинку.
— Как мама? Что с анализами? Хочу быть готов к тому, если…
— Хорошего мало, Матвей. Но мы верим в лучшее. Как и всегда.
— У нее же ремиссия была, — стискиваю зубы.
— Была. А теперь вот. Будет хорошо, если ты какое-то время поживешь у нас. Побудешь с ней. Ей тебя не хватает. Юля тоже вечером приедет.
Юлька, моя старшая сестра. Она живет в Москве, пересекаемся мы редко. У нее муж, ребенок, короче, абсолютно другая жизнь.
— Ладно.
Пока едем к дому, пишу Каро, что у матери плохие анализы и что останусь на неделю. Она в ответ присылает какие-то ободряющие слова, которые я даже не читаю.
Отрываю взгляд от телефона. Мы едем по главной дороге в деревне. Наш дом почти на окраине. Отец вкладывался в это место столько, сколько я себя помню. Организовывал рабочие места, жилье людям, детский сад, школу… Его здесь все знают, уважают. Если нужно, приходят за помощью и никогда не отказывают, если помощь требуется ему. Когда мы узнали, что мама болеет, еще тогда, в первый раз, вся деревня ее подбадривала.
— Ты чего притих?
— М? — смотрю на отца. Впервые за последние годы замечаю, что у него морщин больше стало. — Да так, думаю.