С тобой нельзя - стр. 79
Тянусь к ручке двери. Набираю в легкие побольше воздуха, даже глаза на миг прикрываю. Мои силы на исходе уже.
— Пока, — бормочу, а Матвей в этот миг сжимает мое запястье. Скользит ниже, обхватывает пальцы. Поглаживает тыльную сторону ладони.
Поворачиваюсь. Смотрю на Шумакова. Он продолжает держать меня за руку в этот момент. Все это кажется каким-то сном. Очень реалистичным, но сном!
— Извини, — произносит ровно и достаточно громко. — Я мудак, — кривит губы в ядовитой усмешке. — Спонтанность — это мое, но не до такой степени. Я не должен был тебя трогать.
Опускаю взгляд на наши переплетенные пальцы. Кусаю губы, чтобы не расплакаться.
Я все понимаю. Все осознаю, но не легче от этого, вот совсем.
Почему наша реальность так паршива?
— Я была не против, — растерянно пожимаю плечами. — Мы оба виноваты. Глупо перекладывать ответственность на кого-то одного.
Мот подается чуть ближе. Касается кончиками пальцев моего подбородка.
— Ты какая-то нереальная просто.
— Свадьба состоится? — смотрю ему в глаза. Шумаков еле заметно кивает.
Мое глупое сердце взрывается в этот момент. Его уже не спасти. Оно мертво. Раз и навсегда.
Шумаков нервно постукивает пальцами по рулю. Смотрю на дорогу. Лобовое стекло тоже темное. Вся машина запечатана черной пленкой. Сейчас это нас спасает от любопытствующих взглядов старушек, что переместились на лавку к моему подъезду.
— Местные новости? — с усмешкой интересуется Шумаков.
— Ага. Я бы сказала, местные сплетни.
— Тогда давай не будем давать им пищу.
Матвей заводит двигатель, и машина рассекает двор. Мы выезжаем на дорогу, а потом сворачиваем к торговому центру. На парковку.
— Хочу тебя обнять, — Шумаков произносит это вслух, а мне сначала даже кажется, что это у меня галлюцинации. — Очень, — тянет ко мне руки.
Обвивает меня. Шумно тянет носом воздух. Наши лица очень близко, оказывается. Запретно. Очень запретно.
— Я не хочу, — качаю головой. — С меня, наверное, хватит. Я глупая. И, как оказалось, беспринципная, но у меня есть лимит на эмоции. На боль. Я многое заслужила за все это. И то, что произошло в туалете, и вообще.
Шумаков резко сдавливает мое тело. Встряхивает, вынуждает посмотреть ему в глаза.
— Хуйню не неси, — выдает максимально грубо. — Какое, лядь, заслужила? Изнасилованной и избитой быть заслужила? — давит голосом.
Я тушуюсь. Сжимаюсь в комок. Его слова проникают в мой разум, но не задерживаются там. Правда, легче мне все равно становится. Словно кто-то позволил мне не обвинять себя в случившемся, что я изощренно делаю со вчерашней ночи.
Виню во всем себя. Убеждаю, что так мне и надо. Убиваю себя морально.